Қақтаған ақ күмістей кең  маңдайлы

 Лоб словно серебро, расплавленное над огнем,

Светом блещут сияют глаза, в которых

нет ненависти /нежный взгляд/.

Тонкие брови словно начерчены,

Напоминают мне молодую луну.

Тонкий, граненый нос начинается от бровей,

Лик как /восходящая/ заря, языком

невозможно описать.

Ротик откроет, зубы белые без изъяна,

Словно нанизанные вручную, нутро опалят.

 Заговорит — речь благозвучна, нет пустого,

Смех, словно песня, трель соловья.

Имеет шею — бархатистую, округлую —

 не задетую, не опаленную лучами солнца.

Лопатки — прямые как дощечки –

Основа благородной осанки,

Груди не обвислые, а как два яблока.

Талия ни длинна, ни коротка,

А гибкая, как молодое деревце.

Кисть как у младенца,

Белые, гладкие пальчики без морщин —

     предназначены для шитья.

Черные, густые волосы. — шелковые нити,

Струятся, волнуются — радуя глаз.

У нынешних красавиц сон пропадет,

Если она никого не прельстила.

Яблоки грудей обмякнут (как легкие)^[1],

Если в восемнадцать-девятнадцатъ лет их

                                           никтоне попробовал.

Их характер и нрав — делать вид –

Как будто ничего не видели и не знают.

Хотят казаться открытыми, чистыми,

Ни к месту веселятся и флиртуют со всеми подряд.

То, что на уме у красавицы, мы, давно знаем,

Парней, которые на устах у народа,

Они не оставят без внимания.

Есть парни, чья суть /поступки/ добро,

Все что они делают, не для бахвальства.

А есть некоторые, без совести и чести,

Лезут, хватают то, что им не положено.

Не совершают значимые дела, не делают вывод.

Не работают, не пасут скот они.

Нет в них нравственности,

Развязано болтаются впустую без дела.

Подстрочный перевод и примечание  К.Досжан

 ¤¤¤¤¤ ¤¤¤¤¤  ¤¤¤¤¤

Подобен серебру чеканному широкий лобрезной,

Глаз черных крупные зрачки кидают зной.

А брови так тонки, как будто кто нарисовал,

Напоминают новый месяц в вышине сквозной.

Точеный носик продолжает лба умного овал.

Волнует щек живым румянцем, шеи белизной,

Рот приоткрыт — блещут зубы, как белоснежный вал,

Как будто жемчуг, связанный ниткою одной.

Смех — соловьиный перещелк в чаще теневой.

Шея круглая бела, нежна, как шелк.

Ровны лопатки, как дощечки, плечики прямы.

Два яблока грудей не тронуты кривизной.

Как тело нежное мальца, рук линии нежны,

Пальцы легкие в работе плещутся волной.

Густые волосы черны и шелковисты так,

Что льются, радуя сильнее, чем атлас иной.

Есть девушки, что сохранят невинность? Извини!..

Ветрены красавицы в наши нынче дни.

Восемнадцать, девятнадцать едва минует лет —

Обмякнут яблоки грудей, как их не затяни.

А нравом таковы: укор считают за навет,

Прикинутся невинными: — «Стой, повремени!»

Иные же — веселье, ласка и привет,

Кокетничают сразу, к ним только заверни.

Иные же джигиты, утратив совесть, честь,

Рвутся к недоступному для себя, одни,

Нет времени на разум, на дело нету сил,

И для добра не трудятся бездумные они.

Перевод М. Луконина

 ¤¤¤¤¤ ¤¤¤¤¤  ¤¤¤¤¤

Словно месяц, изогнутый в небе ночном,

Отливает сверкающий лоб серебром.

Свет струится из черных, как полночь, очей,

Брови вскинули иссиня-черный излом.

Нос точеный у ней легок, узок и прям.

Розов отсвет ланит — удивленье очам,

Сердце, видя улыбку, пьянеет, когда

Блещут зубы, подобны во всем жемчугам.

Речь нежна и умна — тонкий лепет ручья,

Смех заливчато длится, как трель соловья,

Шея — шелк белоснежный — гибка и тонка,

Чист и свеж подбородок, прохладу тая.

Средний рост у нее, но величествен вид,

Тонок выгиб спины, взор открыто глядит,

 Камышинкою легкой сгибается стан,

И два яблока зреют у ней на груди.

По-ребячески нежен ее локоток,

Пальцы гладки, проворны, блестит ноготок,

И, потупясь, смущенно туманится взгляд,

Если косы рассыплют свой черный поток.

Наши девушки нежной цветут красотой,

Но ненадолго дан им душевный покой –

На прекрасной заре восемнадцати лет

Жизнь направит пути их суровой рукой.

Затаили лукавство, притворство одни,

Будто вовсе о страсти не знают они,

И уж слишком отважны другие, плетя

Сеть кокетства, ужимок, пустой болтовни.

Мы же хитрости девичьи знаем давно:

Тот им мил, кто всегда уважаем людьми.

Так и юноши: эти, про стыд позабыв,

К недоступному свой устремляют порыв,

Те — скромны и тщеславия вовсе чужды,

Терпеливы, и каждый из них молчалив.

Но ценнее всех тот, кто в упорстве своем

Не растратил себя на тщеславье пустом,

Кто свой дух воспитал на полезном труде

И давно научился ходить за скотом.

Перевод Вс. Рождественского

 ¤¤¤¤¤ ¤¤¤¤¤  ¤¤¤¤¤

Белый лоб — серебро, чей тонок чекан,

Он глазами лучистыми осиян.

Тонко вычерчен двух бровей полукруг.

Облик юной луны красавице дан.

Нос ее — словно выточен на лице.

Кто расскажет, как цвет ее щек румян!

Ожерельем жемчужных ее зубов

Я любуюсь, от жгучих желаний пьян.

Смех журчащий ее — как дробь соловья.

В мудрой речи ее не гостит обман.

Шелк завидовать может шее такой.

Кто в ее подбородке сыщет изъян?

Как тонки очертанья точеных плеч!

Туг и свеж этих юных грудей шафран.

Безупречен налив этих двух плодов,

И маняще упруг тростниковый стан.

Эти гладкие пальцы ловки в шитье,

Локоть — нежный младенец, что всеми ждан,

А смолистые косы — волнистый шелк,

Что для радости взора прилежно ткан.

Чей же цвет не увял от ранних страстей?

Вероломны красавицы наших дней,

И годам к восемнадцати желт и вял

И уже не желанен шафран грудей.

Лицемерны личины иных блудниц:

Добродетельней нет, мол, и нет святей.

Но немало таких, что всем напоказ,

Щеголяют распущенностью своей.

Знаем скромниц мы этих, забывших счет

Удальцам, что недолго ждут у дверей.

А иной — пусть бесстыжий, грубый хвастун, —

И таких принимают девы гостей.

Хоть таким не сойти за честных людей,

Хоть такие к безделью всего склонней,

Хоть иной разглагольствующий жигит

Не дороже хвастливых своих речей.

Перевод М. Тарловского

 ¤¤¤¤¤ ¤¤¤¤¤  ¤¤¤¤¤

Высокий лоб — живое серебро,

Лучами черных глаз озарено.

Очерченный пером бровей разлет,

Двум лунам молодым подобен их полет.

Нос совершенной линией манит,

Язык мой онемел от розовых ланит.

ротик, зубы белые чисты,

Как жемчуга нанизаны — душа горит.

Заговорит и речь умна, тонка,

Смех звонкий, словно трели соловья.

Округла шея — бархат, а не бязь,

На кожу нежную и солнцу не упасть.

Плечи и стан прямее чинара,

Груди налиты как спелых два яблока.

Ни коротка, не мерено длинная,

Талия будто лозиночка гибкая.

Нежная обликом, словно дитя,

Белые пальцы ее для шитья.

Черные волосы шелком искрятся,

Очи чаруя, волною струятся.

Красавицей ли назовется та,

Что в осемьнадцать все еще цела?

Грудей коль не коснется страсть,

Увянут два обиженных плода.

Нрав — будто и не знают ничего,

Кокетничают, все пройдя давно.

Ни к месту, неприлично веселятся,

Открытыми хотят и чистыми казаться.

Все хитрости девиц известны нам,

Джигитов предпочтут, достойных похвалам.

Хотя среди парней не счесть,

Кого без дела раздувает спесь.

Другие же без совести и чести,

Хватаются за то, что не по чести.

Коль не трудился знанья обретя,

В работе тяжкой не найдет скота.

Порядочным не назовут джигита,

Что жил впустую и болтался зря.

Перевод М. Адибаева

 ¤¤¤¤¤ ¤¤¤¤¤  ¤¤¤¤¤

Қартайдық, қайғы ойладық, ұйқы сергек

Постарели, печали думали, сон чуток,

Гнев — прокисший яд, мысли — желчь (зловонны).

Поделиться грустью нет человека, способного понять,

кто же будет наперсником (забавой),

способным душу видеть?

Молодые состарятся,

нет второго рождения,

 родившийся — умрет.

Судьбы нет,

прошедшая жизнь чтобы вернулась снова.

Оставленный след,

пережитые радости останутся позади,

Кроме одного бога, все остальное изменится.

Дело мужчины последует за разумом, победив себя,

Неумелого попытки обречены на гибель (забвение).

Не умея думать глубоко, делать настоящее,

Лодырь от собственной вялости с многим смирится.

Дурные (плохие) живут (ходят) не умея делать честный труд,

Говоря, что воровство, плутовство совершили, и хвастая.

Но от подлости возмездие все равно увидят:

Тысячу дней не ломавшийся, челнок (от  Машинки) сломается в один день.

Человечество живое существование не считает  уже богатством.

Желает найти мудрость, скопить скот, жить честно.

Но не имея из двух одного, бродя (шатаясь) по

аулам, лишается уважения, желая в беспечности,

пустом веселье проводить дни.

Невежде подлый свою мудрость вешает на уши,

а этот вместо слов быстрей выучит (научится) сказку.

Правдивого слова кто знает цену (достоинство)?

Безмозглый скорей правде не поверит,

поверив в то, чего нет.

Красная заря (лучи), белое серебро,

 золотая диадема могут подняться до высот интересной сказки.

От слов аксакала, отца, ученого (знающего) утомляется,

быстро они вызывают отвращение.

Умный может вдоль рассечь черный волос на сорок частей,

дать каждой вещи свою истинную цену.

И весы и судья в нем самом,

Невежда же опирается на слухи.

Народу враг внутри, наружность смеется,

Ближнего при жизни преследует, а по смерти его — рыдает.

Если увидит человека, которому раза два повезло, то готов сказать, что его с любовью создал бог.

Если разрознен народ, то шайтан найдет узор (дорожку),

Ангел отступится униженный, будет в печали (грызть тоску).

Не говоря, что все случилось из-за собственной подлости (собачьего нрава)

Сказав, победил, станет помощником (помогать) шайтану.

(находить виноватого где-то, только не в себе).

Могуществуя, хвастая, плутуя, чванясь, шепотком сколачивая группы, отдельные,

разобщенные, есть ли такой, что сможет превзойти все подлостью, коварством, возвысясь душой,

Не будет ли занят однажды ведь сам с собой?

Разве каждому по плечу руководить народом?

Кто уравняет честность и человечность? (кто это сделает?)

Из-за лести неправедным будет болыс (волостной), (не стойким, не принципиальным)

Лишь бы его самого не задели словом,

В собачьих терзаниях, не допустит, чтобы его имя было задето.

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Вот и старость. Скорбны думы, чуток сон,

Ядом гнева дух угрюмый распален.

Мыслью не с кем поделиться! Кто поймет,

Кто ободрит, услыхав твой тяжкий стон?

Всем рожденье и кончина суждены,

Дней минувших не вернуть из тишины,

Радость где-то остается позади,

Все проходит, все деянья непрочны.

Будь благоразумен, укрепляй свой дух в борьбе,

Лишь бездарный покоряется судьбе,

Лишь ленивец потрафляет большинству,

Скуден мыслью, неуверен сам в себе.

Людям низким не по нраву честный труд,

Самохвальством, плутовством они живут,

Но за подлость, расплатиться срок придет:

Разбивается не в год, а в миг сосуд.

Должно жизнь свою сокровищем считать,

Разум острый и добро приобретать.

Не позор ли по аулам день-деньской

Время в шутках да кривлянье коротать?

Чужд невежде разум ясный, он скорей

Верит бредням, мыслью брезгует моей;

Разве каждый может правду оценить,

Небылице верит глупый — только ей.

Бредит дурень о багрянце заревом,

Об одеждах, шитых чудо-серебром,

С отвращеньем он относится к словам

Аксакала, что осведомлен во всем.

Мудрый зорко проникает в глубь вещей,

Расщепляет волос на сорок частей,

Он и судит, он и взвешивает грех,

А невежда вторит толкам площадей.

Враг народа шлет ему любви слова,

Ближних сгубит и оплачет, а едва

Свет удачи озарит кого-нибудь,

Восклицает: «Вот любимец божества!»

Тяжким бедам всенародным рад шайтан,

Ангел изгнан, ангел скорбью обуян,

Твердо знаю — не покается подлец,

Перейдет он к сатане в победный стан.

Властелина нагло корчит плут любой,

Рать вербует втихомолку, с хитрецой,

Но не будет подлый первым средь людей,

Он себя же гонит к яме роковой.

Ведь не всякий путь указывать рожден.

Тот, кто честен и правдив, блюдет закон.

Волостным все норовит безмозглый стать, —

Будет всеми, как собака, проклят он.

Перевод Д. Бродского

Старость, тяжкие думы, стал чуток твой сон,

Яд и горечь — твой гнев, желчью ум поражен.

С кем печаль разделить, кто бы слово ценил?

А найдется такой, не утешит и он.

Юность старится, тот, кто родится, — умрет.

Нет судьбы, чтоб закат превращался в восход.

Твоя радость в былом, как следы за спиной.

Кроме Бога, изменчиво все, что живет

Честь мужчины — свое побеждать естество,

Бьется бездарь вслепую — вот участь его.

Мысль ленивца пуста, легковесны дела,

И его подчиняет себе большинство.

Честный труд не влечет низкородных людей,

Вот и хвастается хитростью ловкой своей.

Но за подлость настигнет их кара небес.

Бьют сосуд в один миг, а не в тысячу дней.

Для того, кому жизнь — достояние, тот

Ищет в мире добра и разумно живет.

Кто ни добр, ни умен, тот гуляет и пьет.

Что за низость — гулять день и ночь напролет!

Принимает невежда недобрый совет.

А что верит он в сказки, давно не секрет.

Кто оценит достоинство искренних слов?

Глупый верит не в правду, а в то, чего нет.

Алый жар, златом-серебром шитый платок,

Этот сказ и сегодня его не увлек.

 К слову старца, ученого или отца

Он брезглив; эти речи ему невдомек.

Умный может рассечь вдоль на сорок частей

Тонкий волос, и трезв он в оценке своей.

В нем самом весы правосудья и суд.

Шум толпы для невежд — всех истин верней.

Людям недруг в душе, он улыбчив лицом

Свою жертву способен оплакать потом.

Двух удачливых встретит и верит, что Бог

На земле их отметил всевышним перстом.

Когда в людях раздор, черт узоры творит,

Принижаются ангелы, небо скорбит.

Чертов служка себя победителем мнит,

Там крадет, там ловчит, там хитрит, там дерзит.

Чтит себя ловкачом, хоть он просто наглец,

Шепотком он сеет вражду меж сердец.

Разве подлостью можно возвысить себя?

Как возьмется он душу спасать наконец?

Всяк ли может народ за собой повести?

Человечность и искренность вместе свести?

Ради славы ничтожество бьется за власть,

Но хулы и позора ему не снести.

Перевод Ю. Кузнецова

Где старость, там скорбь, там тревожнее сон

Досада — отравой, вкус мыслей — солен.

Людей не найти разумеющих слово,

И нечем взбодриться, когда утомлен.

Состарится юность, умрет, кто рожден.

Прошедшая жизнь не вернется в загон.

На свете меняется все, кроме Бога

И каждый твой шаг забытью обречен.

Не надо, чтоб ленью ты был побежден,

Умом недалекие видят вдогон.

Ни мыслей полета, ни дерзких поступков,

Ленивый всецело толпой поглощен.

Трудом недостойный всегда обделен,

Проделками грязными явно смущен.

Сосуд из стекла разобьется однажды,

Так подлость его подведет под закон.

Жизнь есть достоянье тому, кто умен,

Кто скот умножает, кто честью взращен.

В тебе не найти ни того, ни другого,

Бродя по аулу, ты в смех свой влюблен.

К урокам прохвоста твой слух обращен,

Тебе напоет только вымыслы он.

Откуда понять тебе истины цену,

Рад верить тому, чего нет научен.

Платок золотой и серебряный звон

До прелести чуда тобой вознесен.

От слов аксакала, отца, грамотея,

Давно, отвратясь, ты готов бежать вон.

Разумный со всех поразмыслит сторон.

Им будет, как должно, любой оценен.

В себе он находит и суд свой, и меру,

Невежда же мненьем толпы лишь силен.

Он злобу таит, но на вид — умилен,

Сжив со свету брата рыдает как он!

Людьми, что удачей отмечены как-то,

Как Бога любимцами он восхищен.

Раздором народа шайтан вознесен,

А ангел, повергнутый, терпит урон.

Невежда признаться в вине не умеет,

Поддержит шайтана вознесшийся трон.

Как важен, таинственен, как разъярен!

Вражду разжигая, собой упоен.

Но можно ли в жизни возвыситься злобой?

Когда же себя разглядит, поражен?

Освоить легко ли правления тон?

И, честный с бесчестным когда уравнен?

Пусть он волостным из тщеславия станет,

В бездарности будет, как пес, уличен.

Перевод А.Кодара

Сон чуток, думы старость гложет,

И мысли — смрадны, гнев — прокисший яд.

Нет близкого, наперсника где взять,

Кто исповедь способен воспринять?

Всех старость ждет, второго нет прихода,

Судьба не возвратит прошедшие года.

Исчезнет все, лишь Бог пребудет,

К следам побед уж не вернуться никогда.

Себя преодолев — за разумом мужи пойдут,

Кто слаб, те навсегда уйдут.

Что сотворишь без мысли вдохновенной,

Никчемный смирится с тем, что дадут.

Иной живет неправедным трудом,

Гордясь и кичась наворованным добром.

Возмездия никто не избежал,

Столетний дуб в мгновенье стал бревном.

То, что ты есть, что может лучше быть,

Как мудрость, честь и деньги совместить?

Но, одного хотя бы не имея, пустые,

Потеряют уваженье, в веселии хотят прожить.

Невежде — голову лукавый закружит,

Другой, к нелепицам от мудрости бежит.

Кто правде слова цену знает?

Глупец не истине — вранью внемлит.

Лучи зари и слитки серебра, и золотом отделанные тоги

Украсить могут сказочные слоги.

Тогда как слово мудреца, и аксакала, и отца,

Вдруг отвращает от ума и утомляет на пороге.

Мудрец вдоль черный волос рассечет,

Третейский суд, его души оплот.

Даст каждой вещи истинную цену,

Невежд дорога — слухи и подмёт.

Народ, твою улыбку зависть жрет,

Готов ты ближнего загнать в могилу,

А если брату в чем-то повезет,

И Бога мой народ сведет.

В народ разрозненный шайтан найдет тропу,

И ангелу придется грызть тоску.

Собачий нрав виной всему — не скажешь,

А бесу в руку — свалишь на толпу.

Ты чванишься, хвастун спесивый,

Твой шепот собирает люд плутливый.

Возвысится ли кто над подлостью душою,

Не превратятся ли дела его в пустое?

Коль сможешь власть ты в руки взять,

Сумеешь ль правдой ложью управлять?

От каждой твари слышать, что ничтожный,

Но волостным стремится всякий стать.

Перевод М. Адибаева

Қартайдық, қайрат қайтты, ұлғайды арман

Постарели, думы и печали, выросли мечты,

Пугаюсь нынешних молодых ребят.

Не продавая пот, а продавая заискивающие глаза,

цельного-единого народа все стали рвачами.

Бай берет, «в свое время больше отдам», говоря.

«Когда не будет хватать, бесплатно дам», говоря.

Би (судья) и болыс (волостной) берут,

продавая силу свою,

«Твою обиду, твою месть я возьму с

казахов», говоря.

(Ты будешь удовлетворен местью) за тебя отомщу.

Бедняк берет: работой отдам, говоря (отработаю)

Глава пятидесяти выборных берет, говоря, что положит белый шар,

создаст нужную атмосферу на выборах.

Алчные рвачи, чужеродные по духу враги берут, «если не дашь, то возненавижу тебя», говоря.

Друг берет, «если не дашь, дам тучу», говоря.

К врагу перейду, к тебе спиной повернусь, говоря.

Если разрушится все, что меня будет

трудно найти (легко не найдешь говоря).

Почему я легко должен давать тебе свое

Сердце (расположение), говоря

«Ужасный-коварный берет», дам силу

(совет) ужасный, говоря.

«Поцелует любя, делая вид, что любит,

покажу ему красивое лицо (привлекательное) лицемерия, говоря.

На сотню скота (крупного) есть двести хватателей, голова высохнет,

если попытаешься все сосчитать (с ног до головы)

Собрав народ, зарежьте скот, говоря.

Если дам скот, то будешь моим, говоря.

Словно черные зороны, зашумит народ:

«Кто больше даст, тому и принесу присягу», говоря.

Во время розни (раздора) не думают, как завтра в лицо смотреть.

Принесение клятвы: кто думает, что это болезнь?

Выскочат, словно кусачие псы, разъяренные на тебя:

«Если я укушу, то вырву клок твоего мяса» (сделаю больно) говоря.

Русский сказал: дам тебе твою волю, говоря.

Кого бы ты не избрал любя, того и я буду видеть беком, говоря.

От этого народ если не испортился, то совсем неисправился,

Чиновник (начальник) ходит, говоря, что считает это твоей местью.

Народ ходит, подлость считая за доблесть, того, кто пытается остановить, «ненавижу», говоря,

(считая чужим, вне их интересов).

Если ли в этом мире душа, которая довольна всем, удовлетворяясь тем, что посылает в пищу бог?

Отца сын преследует, за старшим братом младший следит.

Что за ужасные собачьи дни такие у них проходят? (вся жизнь!)

У того, кто клятву преступил, продав стыд за скот, пусть слово будет проклято, пропадает голоса звук!

Ближние и дальние казахи все разбрелись, не жалея друг друга, ходят и выслеживают.

Разрушающей гнездо (дом), счастье и благополучие, подверженным этой болезни зачем Создатель сотворил душу?

Пусть будет проклята душа, дающая каждый день, принося клятву!

Пусть будет проклят скот, собранный путем унижения, продажи совести.

В короткие дни поставивший в сорока местах склады,

хитрым языком сосущий лукавством пусть будет проклят закон.

Одной славой сотни раз переливающийся

(спекулирующий, лицом обгорелый)

Пыжащийся в своем доме, чванливец, да будет проклят (пропадет)!

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Хоть мы уже старцы, хоть мысли печальны,- в нас жадность сильна.

Беда, коль пойдут наши дети за нами — судьба их страшна.

Не радость работы, а зависть и алчность вселилась в сердца.

Не подвиг нам важен, не труд нам приятен, а мзда нам нужна.

Копейку последнюю бай вымогает: «Сторицей верну!»

И сотни услуг оказать обещает тебе за одну.

Судья и урядник с простого народа дерут без конца:

«Врага твоего за хорошую взятку в дугу я согну».

Бедняк за подачку бросается жадно: «Трудом отплачу!»

Орет избиратель: «Бесплатно тебя я избрать не хочу!»

А врач заявляет: «За низкую плату больных не лечу!

Умри без лекарства, коль плата высокая не по плечу!»

И друг обирает: «Плати мне, приятель, ведь я не шучу,

Не то я с врагами, которые платят, союз заключу.

Коль ты не заплатишь, я полным разрывом тебе отплачу!»

Хитрец обещает: «Я хитростью участь твою облегчу.

Я в щелку любую для друга пролезу, я всюду словчу».

На десять коров — посягающих двадцать, кружится башка,

Минутами кажется, я от досады, как зверь зарычу.

Зарезав барашка, людей ты сзываешь на пышный обед.

Отведавши мяса, податливей станет твой жадный сосед.

Как хищные вороны, тянутся люди к обильной еде.

За жирный кусок продаются и клятва и дружбы обет.

Ведь клятву никто не считает обузой: бесплотна она.

Сегодня — ты друг мой, а завтра — мой недруг, меж нами — стена.

И вот на меня ты бросаешься с рыком, как бешеный пес.

От злобы ко мне ты теряешь покой и лишаешься сна.

Начальник твердит нам: «Для выборов людям свобода дана.

Признаю любого: мне воля народа близка и важна».

Но то — на словах, а на деле немало мы пролили слез.

Никак угодить мы не можем начальству во все времена.

Там ловкостью часто похвастать стремятся, где подлость одна,

А скажешь об этом — мошенники злятся, и месть их страшна.

Бывает ли кто-нибудь в мире доволен своей судьбой,

Той долей, которая волей господней, ему суждена?

Брат брата стремится упрятать в могилу, а дети – отца.

И злой этой жизни, бесстыдной, собачьей не видно конца.

Будь прокляты те, кто доволен и занят одним лишь собой,

Кто ради наживы продать не стыдится живые сердца,

Кто нагло ворует и лжет со святым выраженьем лица,

Кто губит, и лжет, и людей разоряет во имя мошны!

О боже, зачем ты вселил в человека нутро подлеца?

Душа, что клянется и лжет ежедневно, да сгинет в огне!

Да сгинет бесследно, кто честь продает наяву и во сне,

Кто горы сулит нам, чтоб нас половчей облапошить вконец,

Продав молоко немолочной кобылы по сходной цене.

Не зол я, но было бы очень приятно и радостно мне

Воочью увидеть, что сгинул навеки чванливый гордец.

Перевод Л. Длигача

Вот и старость… Свершиться мечтам не дано!

Поколение новое вижу. Оно

Научилось ловчить, но не хочет трудиться,

И повсюду стяжательство только одно.

Бай залезет в карман, говоря: «Дорогой!

В черный день все тебе возвращу я с лихвой».

Волостной и судья, поживясь, обещают:

«Если, мол, кто обидит, защитник я твой».

Всякий нищий берет: «Я трудом отплачу».

Избиратель: «Заплатишь — я шар опущу».

«Берегись, коль не дашь!» — заявляет пройдоха.

Вымогать удается такому рвачу.

Друг нашептывает: «Коль не дашь, я готов

Перекинуться в стан твоих лютых врагов.

Не могу же тебя я обслуживать даром!..

И рассоримся мы до скончанья веков».

Убеждает пролаза: «Рублей не жалей,

Чтоб задабривать ловких, полезных людей».

Есть охотников двести на сотню баранов…

Голова пошла кругом от мерзости всей!

Что же, мясо готовь и на пир приглашай

И того, кто стоит за тебя, угощай!

Все закаркают черною стаей вороньей:

«Кто щедрее, тому я слуга, — так и знай!»

Обещанья пустые — лжецам не в укор.

Забывать свою клятву — у нас не позор.

И рычит человек, словно злая собака:

«Искусаю тебя!» — вот и весь разговор.

«Избирайте любого! — начальник твердит, —

Так, чтоб выборный не наносил вам обид».

Но от этого лучше не стало народу,

И начальник, глядишь, недоволен, сердит.

Все уловкой прожить норовят плутовской.

Упрекнешь ловкачей — изведут клеветой.

Разве душу найдешь хоть одну, что довольна

Тем, что бог человеку дарует, — судьбой?

Сын отца предает, брата старшего брат.

Этой жизни собачьей кто может быть рад?

Те, кто совестью из-за наживы торгуют,

Будьте прокляты! Беды вас пусть поразят!

Все — родня и чужие — теперь на ножах.

Все друг друга преследуют, злоба в сердцах.

Гибнут гнезда людей, одержимых корыстью…

Ах, зачем ты их создал такими, аллах!

Сгинь, душа, коль источена ложью дотла!

Сгинь, добро, что бесчестья рука принесла!

Сорок раз тебе горы сулят золотые, —

Но добиться ль тебе молока от козла?

Сгинь, наглец, что, стократно меняя личины,

Ждет еще похвалы за такие дела!

Перевод А. Гатова

(1 вариант)

Жизнь уходит, и сбыться мечтам не дано,

Всюду — зависть, стяжательство вижу одно.

Молодое пугает меня поколенье.

Развращенное, труд презирает оно.

Бай берет, говоря: «Не останусь в долгу,

Я с лихвой заплачу, я в беде помогу».

Волостной или бий, поживясь, обещают:

«Твоему насолить мы сумеем врагу».

Занимает бедняк: «Я трудом отплачу».

Сотенный: «Слухи я по аулу пущу».

Вымогает и тут же грозит, проходимец:

«Отойду — не разыщешь, след мой простынет.

Буду действовать против тебя. Я таков».

И хитрец расточает иные слова:

«Расхвалю тебя, — знаешь, что значит молва?»

Он себе на уме — поживиться бараном…

Как подумаешь, кругом идет голова!

Что ж, барашка зарежь, угощай им полдня.

«Мяса дам, если голос отдашь за меня!»

Все придут и поднимут галдеж, как вороны:

«Кто даст больше, тому я и друг, и родня».

Кто изменит, — встречаясь, не склонен краснеть.

Нарушителей клятвы привыкли терпеть.

Вот один из них лает, как злая собака:

«Я кусок оторву — будет сытная снедь».

Осчастливит начальник округу свою:

«Выбирай кого хочешь, свободу даю».

И от этого много пошло беспорядка.

А начальство грозит: «Растопчу! Истреблю!»

Тот, кто предал, останется с грязной душой.

Упрекнешь — огрызнется: «Я в ссоре с тобой»

Человека не вижу, который сказал бы:

«Я доволен своей справедливой судьбой».

Сын отца предает, брата старшего — брат.

Я устал, я измучен и жизни не рад.

Если совесть и честь раболепствуют злату,

Пусть уста очерствеют, слова не звучат.

Заблудились казахи — и злость в их сердцах.

Строят козни друг другу, темно в их глазах.

Все корыстны, все ищут богатства и славы.

Ах, зачем ты их создал такими, аллах?

Так проклятье тому, кто клянется и лжет,

Кто за золото душу и честь продает,

Кто, вертясь в один день в сорока околотках,

Добывает себе и доход, и почет,

Кто в домашнем кругу у себя благороден,

А потом за коня он тебя предает.

Перевод А. Гaтова

(2 вариант)

Уходят силы, старость, уж мечты иные,

Страшусь я молодежь — они совсем другие.

Глаза продажные от лести запотели,

Толпа все растащила в дела свои дурные.

«До сроку» — говоря, немерено богач берет,

«Все даром пораздам» — и глазом не моргнет.

Начальство и судья берет, торгуя властью,

«С казахов все сдерем» — не врет.

За взятое бедняк расплатится трудом,

Старшины рассчитаются на выборах шаром.

Хватают ненасытные, враги души, крича –

«Давай! Иначе ненависть моя сотрет тебя».

И друг берет, не дашь — надует щеки: —

«К врагу уйду, и покажу всем когти!»

Коль рухнет все, найти вас будет трудно,

Легко ли сердце подстилать под ваши ноги.

Ни перед чем коварный, взяв, не постоит,

Двуликий, лицемеря, любовью одарит.

На сотню животин лихих найдется двести,

Захочешь все узнать — ум вряд ли устоит.

Округу собери, зарежьте скот, всех обнеся,

Коль скот раздам, ты мне отдашь себя.

Вороньей стаей зашумит мой черный люд,

«Кто больше даст, тому присягну я».

Когда война, кто думает, как завтра быть,

Переругавшись, можно ль клятвы приносить?

И сворой псов озлобленно ко мне несутся,

Вгрызаясь, с мясом рвут — могу ли я так жить?

Тебе твою же волю дам — орыс сказал,

Тех беком буду чтить, которых ты избрал.

От воли лишней портится народ ленивый,

Чиновник косится, не слишком ль мало взял.

За доблесть подлости давно народ считает,

И ненавидит тех, кто это отвергает.

Есть в мире ли душа согласная с собою,

Чтоб принимала все, что Бог нам посылает.

Сын на отца, на старших младший брат косит,

Ну почему в постыдных сварах жизнь бежит?

Кто клятву преступил, продав и стыд, и скот,

Будь слово проклято у них, и голос пропадет!

И дальние и ближние казахи разбежались,

До смерти, не жалея, друг с другом передрались.

Зачем разрушившим гнездо и потерявшим счастье,

Им, завистью больным, ты душу дал, Создатель!

Будь проклят, кто сто раз приносит клятвы,

За совесть купленную, пусть пропадет богатство.

В дни бед, склады поставивший для жатвы

Закон — пусть сгинет, языком лукавым обобравший.

Чем кичишься, одной победой сотни раз бахвалясь,

Душой заклятою лишь подаяний домогаясь.

Перевод М. Адибаева

Қыран бүркіт не алмайды, салса баптап

Чего только не возьмет орел, если его обучить

(и волка и лису)?

Существует народ, храня ястребов и ворон.

Если орел (беркут) вознесется ввысь (над утесом),

отпустят (выпустят)

и они своих двух птиц с двух сторон.

Каркая, не отстанет сзади ворона,

Будет сверху пищать ястреб.

Сами не осилят (добычу) и орлу не позволят взять,

целый день будут скакать попусту, болтаясь.

Задевая, мешая, вызвав раздражение (злость, коли

не дадут поймать)

тогда будут довольны их хозяева, станут радоваться  и смеяться.

Ни одной души нет, кто бы спросил, а чего достигли этим (что нашли).

Ночь напролет будут раздуваться от важности, хваля своих птиц.

Голове покоя, душе пользы (прибыли) ничего нет,

с этим живет суетливо мой бедный народ.

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

 

Хоть любую добычу беркут берет,

Люди возятся с птицей других пород;

Лишь беркут к поднебесью взмоет, они

Пустельгу и ворона гонят в полет.

Ворон каркает, бьет крылом тяжело.

Пустельга от ворона не отстает.

Сами дичь не ловят, мешают орлу,

А хозяева скачут взад и вперед

И, любуясь, как птицы дразнят орла,

Доупаду смеются, разинув рот.

И никто не скажет: «К чему это все?»

Хвалят этих пичуг всю ночь напролет.

Ты отрады и пользы здесь не найдешь, —

Забавляется этим глупый народ.

Перевод А. Штейнберга

Быстрый беркут любую добычу возьмет.

Пустельгу ценит этот, а ворона — тот.

Когда беркут взмывает высоко, то вслед

Запускают они своих птиц в небосвод.

Ворон, каркая, кружит, а где-то над ним

Пустельга свои песни пустые поет,

Но самим им добычу вовеки не взять.

Так и носятся в воздухе взад и вперед.

Только портят охоту, дразня и шумя.

Тот и этот хозяин в восторге ревет,

А что проку в том нет, никому невдомек.

Хвалят птиц своих после всю ночь напролет.

Пользы нет никакой ни уму, ни душе,

Но, доволен потехою бедный народ.

Перевод Ю. Кузнецова

Орел-кыран везде возьмет добычу,

Иным ворону с пустельгой держать в обычьи.

Коль беркут вознесется над утесом,

Те, тут же выпускают двух своих навстречу.

Во всю кричит, не отставая, ворон глотку.

И пустельга пищит ему вдогонку.

Мешая, скачут целый день впустую,

И сами не возьмут, и не дадут другому.

Потеха лучшая — с собой равнять достойных,

В кыране вызывая гнев и злобу.

Кто спросит с них, какой достигли цели,

Всю ночь бахвалятся, чей выкормыш подлее.

Ни радости душе, покоя голове неумной,

С тем суетливо и живет народ мой неразумный.

Перевод М. Адибаева

Қалың елім, қазағым, қайран жұртым

О, казахи мои, многочисленный, народ, бедола,

перенесший много бед и страданий,

Прячешь, скрываешь свой рот за небритыми усами (рот, который может говорить бесстыжие слова).

Без разбору, где хорошо, а где плохо,

Спрятанные за углами рта слова могут и убить и вознести.

Лицом повернешься, лик твой такой прекрасный,

Но почему весь облик твой ужасен как у сарта

(как торгаш продаешь меня. Предатель)?

Кроме своих слов, не понимаешь другое (не хочешь принять ),

Ртом косите (как сено) всех подряд, болтаете вздор.

Не можете назвать (не в состоянии) своим скотом

то, что принадлежит вам же,

Днем покоя нет, сон нарушен ночью.

Завистливо жадно бросаться, не видя в том

потребности, не понимая бренность (жизни, бытия),

Что ни день, тянутся за недосягаемым, несбыточным,

сверх своих сил и выражают недовольство не получив.

Каждый сам себе би (судья), царь, одни мелкие, жалкие крохи,

Не они ли испортили, обезобразили лик народа?

Не могу сказать, что вы исправитесь,

Коль не имеете, потеряли из своих рук свою же волю, власть.

Сородич, родственник обижается, надувается без причины, на пустом месте,

Не его ли волю, помыслы забрал Бог (не дал Бог)?

Нет единства, сплоченности, спаянности, искренности в желаниях нет,

Промотано богатство, состояние, твой взращенный скот.

Дерутся из-за ума, из-за скота своего,

В зависти соперничают, нарушают единство и покой.

Если не оправиться от своего вздорного нутра,

Распрямится ли вся моя изболевшаяся душа?

И что же (кого) душе считать опорой,

Не превзойдете (не превосходить вам) горный хребет,

если даже взойдете (и встанете) на него все сорок.

Без опоры, неустойчивый, ненадежный, убогий, суетливый бедняга,

Что выйдет от пустого, неуместного и легкомысленного смеха?

Придет время, черед человеку разъяснять, говорить,

Объяснит ли так, как надо, не шушукаясь, тайно, исподтишка?

Подстрочный перевод К. Досжан

О, казахи мои, мой бедный народ!

Жестким усом небритым прикрыл ты рот.

Зло — на левой щеке, на правой добро-

Где же правда? Твой разум не разберёт!

Ты и с виду неплох, и числом велик,

Но какой же яд в твою душу проник?

Ты не внемлешь добрым советам чужих,

Режет всех без разбора твой серп-язык!

Власть не можешь явить над своим добром,

Спишь тревожным сном и тревожишься днём,

Добродушен, сердит, заносчив, труслив,

Постоянен в непостоянстве одном.

Почему же чванливый и мелкий сброд

Изуродовал душу твою, народ?

Не исправишься ты, покуда чужой

Над тобой правленья бразды не возьмёт.

Если зову чести не будешь внимать,

Отвернётся от сына отчизна-мать.

Всё добро своё по ветру ты пустил,

И уже степных табунов не поймать.

Нет единства, порядка, везде разлад.

Зависть, алчность владеть тобою хотят.

Исцели себя от недугов таких,

А не то унижен будешь стократ.

Разве можешь ты быть спокоен душой,

Если горки не в силах взять небольшой?

Если стойкости нет, если твёрдости нет,

Разве можешь ты быть довольным собой?

Если кто-либо верный укажет путь,

Ты его клеймишь неразумной хулой.

Перевод С. Липкипа

О казахи мои, мой бедный народ!

Ус, не ведавший бритвы, скрывает твой рот.

Кровь за левой щекой, жир за правой щекой.

Где добро и где зло, ум ли твой разберет?

С глазу на глаз приветлив и добр, но потом,

Как торгаш ты меняешься сразу лицом.

Не внимая другим, ты твердишь про свое,

А твои пустозвоны гремят языком.

Ты владеешь добром? Ты об этом забудь,

Днем угрюм, по ночам ты не можешь уснуть.

Кто завистлив и волей не тверд, тот всегда

Легковесен во гневе иль радости будь.

Все ничтожества бредят славой мирской,

Суетятся, шумят, нарушая покой.

Сомневаюсь весьма в исправленьи твоем,

Коли воля твоя стала волей чужой.

Из-за мелочи ближний обидчив навек,

Будто разума Богом лишен человек.

Нет единства, согласья, нет правды в душе,

Потому табуны твои тают как снег.

Все не впрок: и богатство, и ум, и родство,

Только зависть съедает твое естество.

Изживи этот старый порок, а не то

Разорвешь на лоскутья себя самого.

Ты тягался с другими умом и добром

Ты себя надорвешь в состязаньи таком.

Если вовремя свой не исправишь изъян.

Ты останешься низок всегда и во все

м. И тебе никогда не утешиться впредь,

Если горки не можешь в пути одолеть.

Переменчивы все, нет опоры ни в ком.

Ну, скажи, что за польза в веселье таком?

Если мудрый наставник придет, то его

Очернят за спиной потайным шепотком.

Перевод Ю. Кузнецова

Казахи, родные,— мой милый народ!

Усы, разрастаясь, покрыли твой рот.

Ты зла и добра не сумел различить,

В крови и обжорстве не день и не год.

Порой, если нужно, ты очень хорош,

Порой, как торгаш, ты и тот и не тот.

Не внемлешь другим, кроме собственных слов

Погрязший в пустом суесловии сброд.

Днем смеха лишен ты, сна ночью лишен,

Боясь, что однажды угонят твой скот.

Легко загораясь, живешь на авось,

То этак настроен, то наоборот.

Сплошные ничтожества выйдя в вожди,

Добились того, что в народе — разброд.

Раз волю свою упустил ты из рук,

Твой истинный облик никто не вернет.

Нет веры и в родичей, если для них

Важнее всего свой корыстный расчет.

Нет ни едпненья, ни воли к нему,

Потерям и бедам теряешь ты счет.

Ума и богатства не в силах скопить,

Упорствуя в зависти, губишь свой род.

Упрямству возможно ли дальше дать ход?

К позору тебя твой норок приведет.

Чем тешиться нам, коль годам к сорока

Не выше степи все еще твой полет?!

Хитрец мой, не знающий дум и забот,

Что толку паясничать год напролет?..

Но тот, кто возьмется тебя вразумить,

В ответ только низость наветов пожнет.

Перевод А.Кодара

Народ великий мой, казах, ты видел беды,

Небритым усом прикрываешь рот неверный^[2].

Добро и зло мешаешь без разбору,

Из заед губ убьешь и вознесешь любого.

Лицом предстанешь — ликом ты прекрасен,

Ну почему как сарт^[3], всем обликом ужасен?

И кроме слов своих, другое не приять,

Несете вздор, косите всех подряд.

Не в состоянии свое назвать своим,

Покой нарушен днем и ночью мы не спим.

Бросаться жадно, бренности не смысля,

Недостижимого хотеть, не сбылось — злиться.

Жалки, кто в потугах себе судья и царь,

Испортили народ, владыкой станет ль псарь?

Коль воли нет, и власть порастеряли.

Исправитесь ли вы, могу сказать — едва ли.

Сородич, родственник косится без причины,

Коль Бог не дал, что дуться от обиды?

Единства нет, в желаньях чистоты,

Промотан скот, богатства не спасли.

Умнее кто, скота имеет больше,

Грызутся, кто первее, лучше.

Коль не избавиться от вздорного нутра,

Моя воспрянет ль изболевшая душа?

И что душе теперь считать опорой,

Не превзойти хребет, хоть сядете все сорок!

Коль нет опоры — суетлив, убог и падок,

Так смех пустой, никчемный — гадок.

Приходит время человеку говорить,

Сумеет ль без лукавства объяснить?

Перевод М. Адибаева

Бір дәурен кемді күнге – бозбалалық

Одна пора (возраст) скудеет с каждым днем (тает) — это юность.

Не будем считать, что не состаримся, а подумаем.

В молодости много самоуверенности (самонадеянности) печали нет,

говорим так и не делаем ничего, чтобы остеречься, уберечься.

Все мысли — песни петь, стихи читать,

Над кем-то шутить и насмехаться, сделав его объектом насмешек.

Если в девичий аул попадет, пококетничает,

поухаживает, то в душе огромная радость, самодовольство, хвастовство.

Не говорите, что можно прикасаться безнаказанно к пустым делам, (которые не принесут результата).

Давайте радоваться, если найдем мудрость, в труде приобретем достаток (найдем скот)

Если будешь целовать девушку, то целуй одну, выбрав и найдя,

Загораться от каждой, легковлюбленностъ, каждодневная страстность это бродяжничество дуаны (дервиша) всегда спешащего.

Смех в юности ценен, равен лошади (крупному скоту), но тот, кто гонится за одним смехом (стережет смех, веселье) в конце концов увидит падение, унижение

Давайте прежде искать умение (ремесло), искусство,если способны,

По крайней мере, давайте трудом добывать свой скот.

Если свадьба, шубы надеваем, едем дружно,

будем шутить, веселиться, состязаться друг с другом.

Конь похудеет, шуба обветшает, уважение уйдет со временем,

не будем слишком воспевать смех и шуметь по этому поводу.

Переживание, мысли — охрана мужа, наличие разума,

Тяжелым в этом мире является бедность (нужда) — «короткие руки»

За хаханьками-хиханъками не следуйте

(не увлекайтесь), юноши,

Это все пятидневный фронт, где проходят испытания.

Не увлекайся, даже если много наслаждений (соблазнов)

Впереди много печалей и страданий, ужасающих душу.

Бедность, заискивающий молящий взгляд (трусливый, приниженный) отсутствие опрятной (приятной) одежды — рубище, ветошь.

Кто может сохранить до смерти прекрасное умение петь и развлекать (певчество)

Придет и этому время (срок) остановиться.

Воровать будет, бродя по свету, чтобы прокормиться, раз не будет работы, чтобы скопить свой скот.

Если сначала не скажет отец, то бедность ума.

Если не найдется родичей, способных образумить (дать мысли).

В беспечных шутках проведенное несчастное время: разве в конце концов это не заставит страдать?

В этом народе нет юноши, способного понять слово, не рвущейся надеждой измучен, истощен впустую.

В общем, чтобы не сказали, что аксакалы мол

не говорили, сказал, сочинил и я немного слов.

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Только юность одна — жизни счастливый цвет,

Но не думай, что ты так и не будешь сед.

Мы только в юные годы веселы и бодры,

Старость пришла — и вдруг видишь, что счастья нет.

В юности всем легко песенки распевать,

Острым словцом своим, шуткою задевать,

Гордо в аул входить, к девушкам нежно льнуть, —

Высшего счастья нам будто бы и не знать.

Мудрый такую жизнь лишь пустяком сочтет –

Лучше учитесь вы и собирайте скот.

Девушку любишь — люби только свою, одну,

Непостоянству в любви предан лишь сумасброд.

Но выхаживать скот ленится молодежь.

Если всю жизнь гулять — и до беды дойдешь.

В юности прежде всего надо учиться нам.

Если ж не удалось — и честный труд хорош.

Бродишь ты по гостям, лучший надев наряд,

На удалом коне век гарцевать ты рад,

Но отощает конь, быстро пройдет почет.

Пусть же суетный пир твой не прельщает взгляд!

Сдержанность — вот наш. щит, верный признак ума,

Трудности побеждать учит нас жизнь сама.

Стоит ли быть рабом праздных, пустых забав?

Пусть же воля твоя будет всегда пряма!

Как не велик соблазн — не доверяй ему,

Встретишь ты на пути страшных несчастий тьму,

Будешь скитаться ты, хлеба просить кусок,

Вот беспечность твоя может вести к чему!

Нас до седых волос уродует щегольство.

Ставь же ему предел, не поощряй его.

Может и вором стать, нищий в лохмотьях тот,

Кто не хочет трудом добыть себе ничего.

Разуму не научил нас с юных лет отец,

Опыта у родви не приобрел молодец,

Вот, глядишь, и ушла молодость в пустоту, —

Рад бы и умным стать, да уж всему конец.

Нет уж юношей тех, кто бы мне здесь внимал,

А от тщетных надежд я уж давно устал.

Чтобы никто не мог старцев, нас, упрекнуть,

Эти простые слова я для других писал.

Перевод Вс. Рождественского

Мир целый — юности мгновенье краткой,

Что старость не придет, надеется украдкой.

И дерзко думает, нужды не будет,

Беспечна молодость — печали их не тяжки.

Все мысли — песни петь, читать стихи,

И потешаться, обращая все в смешки.

В аул девичий коли попадаем,

Кокетство душу распирает в похвальбы.

Не говорите, что пустое безнаказанно,

Ум обретя, найдешь и радость и богатство.

Коль целовать, так лучшую девицу,

Чем похотливо, без разбору волочиться.

Смех молодого — стоит скакуна,

Но лишь в веселье жизнь — обречена.

Не лучше ль в ремесле достичь искусства,

А не дано — трудись, найдешь блага.

На свадьбы шубы дружно надеваем,

Между собою споры затеваем.

Конь отощает, уваженье… и доха облезет,

Не предавайтесь праздному веселью.

Печаль — мужчины знак, печать ума,

Несбывшихся желаний — жизнь скудна.

Пустопорожний смех, погибель молодежи,

Миг испытанья жизнью, как война.

Не забывайтесь, в наслажденьях и пирах,

Страданья впереди развеют душу в прах.

Несчастной бедностью молящий взгляд унижен,

Никчемный, всех ты отвратишь в летах.

Петь может кто, до смерти веселиться,

Как мы?! Срок этому придет проститься.

Коль не трудился, скот скопить свой чтобы,

Пойдешь ты воровать, бродяжкою кормиться.

Без наставления отца — короток ум сначала,

Без близких не найдешь разумного начала.

И юность в шутовстве безумном канет,

В конце ли не постигнет раскаянье?

Измученных надежд пустое поколенье,

Ни для кого нет в Слове вдохновенья.

Что старики не говорят — молва напрасна,

В моих словах найдете откровенья.

Перевод М. Адибаева

Патша құдай, сыйындым

Владыка бог, к тебе взываю,

На путь истины приведи^[4].

Когда хватает враг за ворот,

Не заступится никто^[5].

Аргын, Найман^[6], если соберутся,

Удивленно внимают моим словам,

Для ничтожных тобыктинцев^[7]

Напрасной тратой они стали^[8].

Самородное чистое злато

Не торгуясь, дашь — не берут,

Предпочитая звень меди.

Шелестящую драгоценную парчу

Будь они неладны, обменивают

На самаркандскую бязь.

Когда больной узел развяжется,

Когда срубят спесивую голову,

Тогда лишь обретут истину^[9].

Они ведь тоже созданье божье,

Не избегут — попадутся

И выправит их Творец^[10].

Стихотворение написано в 1886 г. В нем Абай выразил

свою обиду на своих соплеменников, не внимающих сло­вам рассудка.

Подстрочный перевод и примечания Г. Бельгера

О, помоги к стопам твоим

Найти, создатель, путь прямой.

Когда за горло схватит враг —

Дрожу от ярости немой.

Аргынцам и найманцам, тем

Мои слова — родник живой,

А для сородичей моих

Их вещий смысл — лишь звук пустой.

Им слиток золота даю,

Но так уж повелось, что им

Он медью кажется простой.

Дай им из Самарканда бязь,

И, ею тотчас же прельстясь,

Они расстанутся с парчой.

Конец их чванству положи.

Когда ж, создатель, узел лжи

Разрубишь ты своей рукой?

О милосердия отец,

Когда безумцы наконец

Падут, повержены тобой?

Перевод В. Бугаевского

Тебе я вверился, мой бог.

Веди к себе, я — твой во всем.

Не вижу рядом ни души,

Когда за горло взят врагом.

Вождей родов Аргын, Найман,

Пронял я слов своих огнем.

Но низкой черни Тобыкты,

Что значит слова град и гром.

Словами в слитках золотых

Соришь пред ними, не берут

Сколь ни проси, за медный лом.

С базара грешного, за бязь,

Сорвать хотели бы парчу,

Стараясь вас надуть притом.

Но если узел разрубить,

Надменных головы срубить,

Назначит время перелом.

Возможно ль кары избежать

Пред божьей ярости лицом?!

Перевод А.Кодара

Владыка наш, к тебе взываю,

К тебе я руки воздеваю,

Иной не ведая души.

Когда хватает враг за горло –

Желанье — враг и разум — враг,

Мой брат, надувши щеки злобно,

Безжалостный свой перит взгляд.

Моих речей не понимают,

Напрасно трачу я слова,

Аргын, Найман — им несть числа,

Не благородная парча, а

Сартов бязь их привлекает,

И злато чистое меняют

На медь заезжего купца.

Но час пробьет. Их час расплаты,

Когда наступит Высший суд,

На божий ТЕЗ их поведут…

Но станет ли прямым горбатый,

Спесивый станет ли приятным?..

Там, истину они найдут!

Перевод М. Адибаева

Шоқпардай кекілі бар, қамыс құлақ

Чуб (челка) лохматая, уши камышинные (как метелки камыша на ветру)

Шея покладистая гладкая (баранья), глазницы глубокие

Челюсть узкая (заячья не скалиться), с выдвинутой надбровной дугой лоб сайгачий^[11]

Изгибом, как речка, загривок, с воронкой у темени.

Нос как у горного козла, губы большие вислые, зубы удлинены,

Крепкие ребра, сильный позвоночник, хребет.

Мышцы шеи выпуклые, перекатываются, переливаются, грудастый,

Грудь вислая как у насытившегося беркута.

Сам толстый, крупный, оголенные бабки тонки, копыта без изъяна гладкие,

Локтевая кость расположена далеко от ребра.

Длинные, жилистые прямые ноги^[12] бьют землю,

Лопатка (спина) без мяса, широкая как доска.

Широкий круп (с широким крестцом), а бедра узкие, поджарое брюхо,

Был удобен для седока сесть с любой стороны.

Ухоженный, сильный, красивый, крепкий, туго связанный в пучок хвост,

Тугой прижатый зад с прослойками жира лоснится.

Сустав (головка бедренной кости или коленный сустав) сделан из крепкого мяса,

Бедра, ляжки толстые, зад округлый.

Снаружи, извне, сверху маленький тонкий, но широкобрюхий,

Сзади раскоряка, с растопыренными ногами, мошонка жирная, мясистая.

Тренога (места, за которые треножат коня) —

толстая, голени тонкие как у верблюжонка,

Словно ветер, тихо и стремительно летит, если оседлать сесть на него.

Может идти везде, вскидываясь, играя глазами, если скот, конь в теле.

Если попробовать привязать, будет ли стоять тихо.

Не прячась, не спотыкаясь ходит скачет запряженный цугом,

Давая знак движением подбородка, возбужденно

и изящно ступая.

Если скачет — ветер, если сесть на него — крепкий и толстый, кроткий и смиренный.

Если такого коня не буду седлать, не буду никогда благодарен судьбе.

Даже медленный его шаг таков, что шапка сдвигается со лба,

Торопит человека, словно говорит подтрунивает «быстрей-быстрей».

Его аллюр, шаг рысью — никакой скакун не догонит,

Жаль (досадно, обидно), что не достался такой конь мне.

Подстрочный перевод и

примечание К. Досжан

Описание коня

С густою челкой, с ухом, как тростник,

С высокой шеей, взгляд раскос и дик.

С загривком мощным, с гривой, словно шелк

С зашейной ямой, чей размер велик.

Широк ноздрей, губаст и толстогуб,

С хребтом могучим, словно гор уступ.

С игрою мускул налитых, грудаст,

Как беркут, что берет добычу, груб.

С копытом круглым, ровным, как такыр,

С коленями, раздвинутыми вширь.

С ногой высокой, чей притоп упруг,

С лопатками просторными, как мир.

С раздольным крупом, тонкостан, бокаст,

Как ни смотри, он под седло горазд.

Кургуз хвостом, чей жесткий волос сух,

С бугром подхвостья, что жиреет всласть.

С лодыжкой низкой, с мясом как брусок,

С округлым задом, сильным на прискок.

С подбрюшьем плоским, тонок и поджар,

С мошонкой толстой, что висит меж ног.

В суставах гибок, в голени широк,

Игривый в беге, словно ветерок.

Его я жажду к юрте привязать,

Чтоб он косил глазами, одинок.

Рысит он ровно, очень резв и скор,

Грызя зубами яростно простор.

Он в скачке — спор, в езде — надежен, тих,

Коня такого не иметь — позор.

Он так рысит, что малахай торчком,

Как будто сам ты взвился соловьем.

Быстрей сайгака этот редкий конь,

Изнемогаю, думая о нем!

Перевод А.Кодара

Густая челка, уши как камыш,

Глазницы впали, лоб дугою, норовист.

Скулами тонок, нежен шеей,

Крутой загривок, выемка у темя.

Большие губы, зубы, нос теке^[13],

Ребрами крепок и силен в хребте.

Вся шея выпукла, блестит, грудаст,

Обвислой грудью в беркута горазд.

Большой, но бабки тонки и копыта как яйцо,

И локтям ребра не мешают — далеко.

Прямые ноги с силой землю бьют,

Лопатки как доска, бежит легко.

Крестец широк, поджарые бока,

Удобен с двух сторон для седока.

Хвост крепок и красив, увязан в пук,

Поджарый зад лоснится, туг.

Из мяса крепкого колено и из жил,

Округлый круп, на ляжках жир.

По холке тонок, брюхо — не мешок,

На растопырку ноги и в мошонке толк.

Любые путы на ногах — бревно,

Он ветер, если оседлать его.

Коль в теле конь, летит, глаза сверкают,

Стоять на привязи не будет — кровь играет.

Не прячась, первым скачет цугом,

Кивает головою, мчит упруго.

В движеньи быстрый, крупный, смирный,

Такого не взнуздать, за что судьбе спасибо?!

Лишь шаг и — шапка с головы долой,

Над седоком смеется «побыстрей, не стой!».

Он рысью и — любой скакун остался,

Как жаль, не мне сей конь достался.

Перевод М. Адибаева

Жаз

Лето

В июле знойном середине лета,

Когда трава (осока) покрывает всю землю, степь,

Вместе с ручьями и родниками, где-то видны маки,

Стебли удлиненные с созревающими метелочками семян;

Тогда к бурлящей реке перекочует аул (переезжает);

В высоких травах едва заметны спины (хребты)

отдыхающих,

похрапывающих, перекатывающихся жеребцов.

И кобылы с упитанными боками еле дышат,

Стоят, отдыхая в прохладной воде кони,

Наслаждаются, обмахиваясь хвостами,

И среди них жеребята-стригунки

Вокруг них непоседливо резвятся.

Утки и гуси летят вверх и вниз,

Шелестя, взмахивая, рассекая воздух крыльями.

Когда девушки и молодки ставят юрты

Гибкие станом, плавной походкой покачивают бедрами,

Плавными движениями рук, обнажив

Свои белые нежные локотки,

Смеясь, шутя, веселым смехом заливаясь.

Осматривая свой скот, стадо,

В хорошем настроении, и бай возвращается в аул, не торопясь, покачиваясь на коне.

Наливают кумыса из саба и ставят

в центр дастархана, и взрослые, почтенные сидя кругом,

отдельно, советуются шутят и пьют.

Слугой посланный маленький ребенок,

Плачет, клянчит мясо у матери.

Сидят под тенью на ковре баи,

Вот самовар кипит, клокочет,

Если ученый скажет слово, оно (слово) словно

Лошадь пришедшая первой в байге,

Другие кивают, соглашаясь (конечно).

Аксакал в белой рубахе, с палкой в руке,

Выйдет откуда-то и кричит на пастухов,

Требуя отогнать скот подальше.

Когда табунщики, уехавшие с утра

Возвращаются на строптивых конях в аул,

То они, заткнув за пояс подолы чип а нов,

Прибедняясь, подлизываясь, подхалимничают,

Чтобы бай их пожалел, пригласил и дал кумыс.

Молодежь и юноши отдельной стаей.

Стреляют из ружей, пускают своих птиц,

Гуляя по берегу реки,

Если их ловчая птица берет не успевшего подняться

Какого-нибудь гуся, то они сами клекочут.

Громче и больше чем их сокол.

Что было, то прошло забылось,

Нет в руках сил,

И ничего не сможешь сделать,

Бедняга, давешний старец

Стоит в ауле и смеется,

Хлопает, хохочет (ненормально, неадекватно).

Подстрочный перевод К. Досжан

Лето

Лето — солнечная пора!

В тучных, в шёлковых травах степь

От душистых цветов пестра;

К полноводной реке аул

На кочевье пришёл с утра.

Слышно ржанье коней в траве,

Как в лесу, их найдёшь не вдруг;

Тяжко дышащих кобылиц

В стойло, в воду загнал пастух;

Бьют хвостами они себя,

Отгоняют докучных мух;

К матерям жеребята льнут

Или скачут, резвясь, вокруг;

Стаи уток и лебедей

Осеняют крылами луг…

Ставят девушки юрты; смех

На лукавых губах подруг,

Чётких, плавных движений ритм,

И мелькание белых рук…

Скот на пастбищах оглядев,

Успокоясь, помолодев,

Возвращается бай в аул,

Аргамак его резв и сух.

Гости в юрту его сошлись,

Бьёт ключом из сабы кумыс.

Остроумие в их кругу

Возбуждает кумысный дух.

И, наученный пастухом,

Мальчуган осаждает мать,

Просит лакомства, врёт за двух.

Здесь не чувствуется жары;

Бай откинулся на ковры;

Над его самоваром пар,

Словно облачка белый пух.

Бай кивком одобряет речь,

Говорить не желая вслух;

Но кивку его, лебезя,

Вмиг поддакивает весь круг.

С палкой, в белой рубашке, сед,

Аксакал издали спешит.

Он кричит: «Поверни стада!

Сторонись, не пыли, пастух!»

Может, баю придёт каприз

Пригласить к себе на кумыс

Раболепнейшего из слуг.

Вот табунщики на лихих

Необъезженных вороных:

Утром сели они в седло,

А теперь уже день потух.

Вот охотники вдоль реки

По вечерним лугам спешат,

С каждым сокол, как верный друг.

Ловкий хищник уходит ввысь

И разит, и седых гусей

Гонит вдаль от него испуг…

…Аксакала томит недуг,

Жизнь прошла, не вернёшь назад:

Байским шуткам издалека.

Вторит старческим смехом, он…

Только бай к его смеху глух…

Перевод П. Шубина

Лето

Летом, когда тенисты деревья,

И буйно цветут цветы на лугах,

И на широких речных берегах

Шумно раскидываются кочевья,

Так высока в степи трава,

Что спины коней видны едва.

Вволю насытившись, кобылицы

Не в силах, кажется, пошевелиться:

Тихо стоят они у реки.

Хвостами мух отгоняя лениво.

Лишь весело скачут, резвы на диво,

Жеребята и стригунки.

Гусей и уток крикливые стаи

То опускаются, то взлетают…

Смехом и криками оглашая

Степной простор далеко вокруг,

Женщины юрты ставят ловко.

Видны уверенность и сноровка

В плавных движеньях их белых рук.

Бай, объехав свои отары,

Довольный скотом и самим собой,

На статном коне трусит домой

К закипающему самовару.

Хозяйка льет из сабы кумыс,

Уже домочадцы в кружок сошлись,

А мальчик, посланный батраками,

Вертится рядом, ластясь к маме,

Просит жалобно: «Мяса дай!»

В тени навеса готовят чай,

И в ожиданьи горячего чая,

На кошмах важно усевшись, баи

Ведут беседу между собой.

Пока один, не в меру болтливый,

Трещит не смолкая, другие учтиво

Кивают рассказчику головой.

Старец дряхлый в белой рубашке

Кричит чабанам: «Отгоните скот!»

Мечтает бедняга, что бай позовет

И угостит кумысом и барашком.

Табунщики на лошадях лихих,

В чапанах, поясом стянутых туго,

К аулу спешат, обгоняя друг друга,

Усталыми кажутся лица их.

А группа юношей с ловчей птицей

На уток охотится и веселится.

Если выпущенный из рук

Стремительный беркут ввысь взовьется

И крупного селезня схватит вдруг…

Что было прошло и уже не вернется

К бедняге, дряхлому старику.

Он сделал всё на своем веку

И, праздно стоя на берегу,

В угоду юношам громко смеется.

Перевод А. Жовтиса

Лето

Июль середина лета.

Степная нива на диво.

Подснежники в ярком цвете.

И там, где резвится река,

Аул встает на рассвете.

И в травах крупные крупы

Едва заметны при ржанье,

Табун, утоливший жажду,

Стоит, затаив дыханье.

Но мухи и здесь донимают,

Воды и неба на грани

Резвы молодые кони

Не схватишь при всем старанье

Повсюду утки и гуси

Снуют в голубом коралле.

Девчата и снохи юрты

Украсят согласно желанью.

Не зря, засучив рукава,

Смеются в отдельном собранье.

Облеплена степь скотиной.

Довольный такой картиной

В аул возвращается бай.

Под ним, иноходец играет.

Обманутый бедным слугой

Малыш у мамы хлопочет

О вкусном мясе бараньем.

Должна быть тень над головой,

Ковер постелен дорогой.

Чтоб баи, славные в степи,

Хвалили буйный самовар.

Заводят речи знатоки,

В байгу запущены слова.

Иные вторят им кивком,

Поддакивают млад и стар.

В рубашке белой с палкой вдруг

Явился сбоку аксакал

Дает совет он пастухам

Не подпускать к жилью скота.

Чтоб бай назвал их: байгуши

И дал кумыс им от души.

Прелестной лестью обложив,

Одев чапан в один рукав,

Уняв коня строптивый нрав,

Табунщики кружат с утра

У байской юрты неспроста

Стрельбой и ловчих птиц огнем

Заражена вся молодежь;

И мчится с пеною у рта

Степные беркуты с руки

Взлетают вмиг на небеса,

Сбивая селезней с хвоста.

Ушли заботы в забытье.

В руках нет сил у старика.

Бедняга юношам в угоду

В ауле весело хохочет,

Открыв по старчески уста.

Перевод М. Султанбекова

Лето

Знойным летом налитые

В рост пошли цветы и травы;

Соки бродят в них живые;

У реки разбили станы

Скотоводы кочевые.

Гул висит над табунами,

Шум стоит у водопоя.

Жеребцы и кобылицы

Блещут сытыми боками;

Чтобы от слепней отбиться.

Хлещут по воде хвостами.

Между ними жеребята

Резво бегают кругами.

Вверх и вниз речные птицы

Мельтешат под небесами.

Молодицы и девицы

Блещут белыми локтями;

Плавно, медленно ступая,

Ставят юрты и смеются.

Смех приволен, мир раздолен.

Из поездки бай вернулся,

И стадами он доволен,

И конем, что не споткнулся.

В самой крайней юрте деды

Делом заняты приятным

И ведут свои беседы

За кумысом ароматным.

Внук, обманутый слугою,

Хнычет и сластей у бабки

Просит, топая ногою.

На коврах, в тени чинары

Баи важно восседают,

Перед ними самовары

Громко песни затевают.

Муж ученый держит слово,

Что быстрей коня степного.

Все согласье выражают

И кивают то и дело.

Вон старик стоит у юрты

С посохом, в рубашке белой,

Пастухов бранит, чтоб гнали

Шумный скот от юрт подале;

Лебезит и суетится

Перед баем, мол, за старость

Тот кумыса даст напиться.

Все табунщики так рьяны.

Под собой земли не чуют.

Подоткнув с утра чапаны.

На лихих конях гарцуют.

У реки расположилась

Молодежь сама собою.

Птиц стреляя, птиц пуская.

Вдруг из рук вспорхнет, блистая,

Птица синяя, подхватит

Утку в воздухе и сядет.

Все забыто. Бедный старец!

Или ты ошибся в чем-то.

Только старому неймется,

Одобрительно и громко

Он на весь аул смеется.

Перевод Ю. Кузнецова

Лето

Пора, где упорствует зной,

Где стебли растений и трав

Растут, наливаясь красой,

Где став, суетится аул,

Привечен бурлящей рекой.

Где, скрытых травою коней

Мелькают повсюду хребты,

Бока выпирают кобыл,

Что охая, стонут, сыты.

Стоят, остужаясь в воде,

Привскинут порою хвосты.

Крутом жеребята, резвясь,

Топочут, довольны собой.

Озерные птицы, крича,

Взлетают стремглав над водой.

У юрты, уукн подняв,

Молодки толкутся гурьбой,

Мелькая локтями, смеясь,

Шушукаясь наперебой.

Объехав пасущийся скот,

Свободный от дел и забот,

К аулу торопится бай,       .

Коня направляя рысцой.

Рассевшись вокруг тегене

Ведут разговор старики,

От смеха тряся бородой.

Малыш свою мать теребит:

Он выпросить мяса кусок

Подослан к ней втайне слугой.

Над ними навес от жары,

Роскошны под ними ковры.

Кипит самовар, заходясь,

Избытка доволен игрой.

Вот взялись за речь знатоки,

Как кони бросаясь в намет.

Другие горазды кивать,

Смотря им доверчиво в рот.

Вот в белой рубахе старик,

За палкой своей волочась:

«А ну, отгоните овец!» —

На скотников бойка орет.

Шумит он, надеясь, что бай

Заметит, беднягу, его.

Жалея, к себе позовет

И чашу кумыса нальет.

Чапанов края подобрав,

Коней укрощая с утра,.

Табунщики едут домой,

Устав от натуг и хлопот.

Стреляя из ружей, крича,

Ватага азартных юнцов

Вдоль берега поиск ведет.

Вот сокол, сверкнув над водой,

Гуся, что махает крылом,

На взлете прихлопнув, берет.

Что было, быльем поросло,

Стремиться к чему-то нет сил.

Знакомец наш, бедный старик,

Стоит на отшибе, смеясь,

Чтоб выказать баю почет.

Перевод А.Кодара

Лето

В июле знойном сердце лета,

Когда трава все покрывает,

Ручьи запутались в осоках

И в поспевающих колосьях

Головки мака полыхают;

На берега реки бурливой

Тогда аул мой прибывает;

Мелькая жирными хребтами,

От удовольствия храпя,

В траве катаются айгыры^[14],

Кобылы с толстыми боками

Уж еле дышат отходя,

В воде стоят по брюхо кони,

Хвостами шлепая небрежно,

Меж ними трогательно-нежно

Резвятся стригунки играя.

Здесь утки гуси вверх и вниз

Шуршат и хлопают крылами.

Молодки юрты выставляют

И станы гибкие качают

И руки парой белых птиц

Из рукавов рубах порхают,

На миг мне дух перехватив,

Я б кречета пустил на них,

Да уж охотников хватает,

А девок смехом разбирает.

Объезжая скот, стада,

Бай в хорошем настроеньи

Возвращается домой,

Не спеша качаясь в стреме;

Кумыс из саба^[15] наливают,

В середину выставляют

В круг гостей, согласно роду,

Шутят, пьют, конца нет спорам.

Слугой подосланный малыш,

Все хнычет, раздражая мать,

И клянчит мяса на двоих,

Побольше просит ему дать.

В рубахе с посохом в руке,

Старик степенного обличья,

Скот требует подале отогнать,

Усердствуя на пастухов излишне,

К себе тем привлекая знать,

Ему бы кто хоть из приличья,

Мог кумыса пиалу дать;

Среди склонившихся голов

На кошмах важных животов

Уж самовар пыхтит сердито,

И приживалы лебезят,

Качая головами в такт

Словам ученым — «так, так, так!»

А на строптивых лошадях

В аул табунщики спешат,

Заткнув подолы чапанов,

Изобразив на лицах жалость,

У бая выпросить хоть малость,

Хотя бы только с ноготок

Кумыса вымолить глоток

И снять ужасную усталость,

С утра в седле, уж изнемог.

Своею стаей молодежь,

Джигиты-юноши отдельно

Стреляют с ружей у реки,

Пуская ловчих птиц с руки,

Клекочут громче чем сокол,

Который гуся с лёту смёл.

Что было, то прошло забылось,

И ничего не сможешь сделать,

Как жизни лето пролетело?!

В руках нет сил,

Бедняга, давешний старик,

Стоит в ауле и смеется,

Хохочет, хлопает, трясется.

Перевод М. Адибаева

Өкінішті көп өмір кеткен өтіп

Многие годы, жизни прошли, достойные сожаления,

Провели, не достигнув ничего определенного (ничего не достигнув)

Сказав (посчитав), что я тоже один из считанных

мыслителей, без устремлений, без мыслей остался, ожидая похвалы.

Обучая народ без примера (без образца), остался позади (отстал),

Многие невежды, возможно, к себе теперь потянут

(приблизят)

Неотторжи привычкой стал беспечный смех, рычание-кусание собачье и все такое.

Человека с прямой речью называем русским, вместо того, чтобы назвать отвратительное влияние

неправильным (кривым).

От лицемерия не избавившись, не умея доверять (верить) друг другу

в конце концов это дело приведет к потере человечности.

Недостойный доверия бродяга (шатун) разбил

Откровенность (задушевность)

Ясно и чисто не можем видеть своего друга.

Нет у души прощения даже пустякам, лежит на сердце царапина обиды (горечь).

Не бывает друг посторонним, чужим,

Ее могут ослабиться узы, связывающие сердца.

То что мы называем нерушимой дружбой —

груз сердца (души), сделанный из фальши (лицемерия).

Нет друга сердечного, надежного, которому можно верить до конца.

В конце концов сделал поверенным стихи и молодость отдал.

Не виданный доселе мир показался озером,

на просторе незапятнанной, незагрязненной души.

Данная богом дружба эта — одна из редких радостей,

Когда поделишься сокровенным, не останется грязи в душе.

Сделал было своими руками небольшую дружбу, как собачьими зубами (псиным рылом, носом)

разорвал ее один из невежд.

Не зная покоя того друга ищет душа,

Призывно оплакивает движущая кровь:

тоскуя (хмурясь, печалясь).

Не видел я души, которая не разрушилась бы, когда скопом напал враг.

Лишнего друга не нашел в мире и согласии.

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Бестолково учась, я жизнь прозевал.

Спохватился, но поздно. Вот он, привал!

Полузнайка — я мнил себя мудрецом

И заносчиво ждал наград и похвал.

Я отсталых мечтал за собой вести,

А они меня сами сбили с пути.

Я — один, а наглых невежд не сочтешь,

И нелепые шутки ныне в чести.

Прямодушному злобно кричим: «Урус!»

Знать, милее нам лицемерный трус.

Задушив человечность в наших сердцах,

Рвем своим недоверием дружбы союз.

Недоверье, как вихрь, ворвалось в наш дом,

Даже лучшему другу верим с трудом.

Нет прощенья ошибкам его! Залегла

В глуби сердца обида холодным льдом.

Нет для подлинной дружбы нигде межи,

Плещут волны любви через все рубежи.

То, что мы любовью и дружбой зовем, —

Лишь силок для сердец, что соткан из лжи.

Ни друзей у меня, ни любимой нет.

Я устало пою на исходе лет.

О, каким необъятным казался мир

Той порой, как встречал я жизни рассвет!

Дружба — дар миродержца, вечная связь,

Речи друга с души твоей смоют грязь.

Я взлелеял дружбу, но злобный глупец

Растоптал ее, надо мною глумясь.

Я ищу эту дружбу — нет никого.

Кровью сердца зову — повсюду мертво.

Я приятелей тьму обрел без труда,

Но любимого друга — ни одного!

Перевод А. Штейнберга

Ушли тьмы жизней, канув в сожаленьи,

Минули, не осилив главной цели.

Считал себя избранником судьбы, без мысли,

Устремления, любви — остался в ожиданьи похвалы.

Сам потерялся я, беспутный наставляя люд,

Невежды многие дурным к себе влекут.

Неодолимая привычка — смех пустой,

Паясничать и рвать — собачий нрав их суть.

Мы кличим «русскими» язык чей прям,

Их отвращает лживых фимиам.

Приблизив скользких, и не веря никому,

Теряет человечность всякий дар.

Пустой, без веры, сокровенное разбил,

Я друга чистым, светлым уж не зрил.

И ничего душа прощать не хочет,

Мне сердце будто бы налет покрыл.

Любовь и дружба могут ль быть чужой,

Для слившихся сердец — награды нет иной.

Но, то, что дружбой и любовию зовется —

Несправедливость, ложь что сотворят с душой?

Нет друга верного, кому б открылся я,

Стихам доверился — ущербна жизнь моя.

Мир необъятный показался озерком,

Безмерна в откровении душа.

Нам дружба — божий дар, родник любви,

Печаль смывает грязь души.

Каким трудом я дружбу созидал,

Терновником^[16]невежда все попрал.

Найдет ль наперсника душа, ища покоя,

Стенает и скорбит, вскипает кровь от боли.

Когда же враг пойдет — любой дух рухнет,

Согласья нет, ты лучшего побойся друга.

Перевод М. Адибаева

Өлең сөздің патшасы, сөз сарасы

Стихи — падишах слова,

основа (смысл, содержание ) слова из трудного (от тяжелого) сплетения, связи мужа гений.

Для языка (речи) легкий (легко) сердцу тепло касаясь (трогая),

Ровным и гладким пусть будет все вокруг (стиха).

Если чуждым словом будет испачкана среда слов,

Это — поэта незнание: он самый последний и

несчастный.

Многие из говорящих и слушающих — невежды,

Этого народа, не знающего слова — одна цена.

Сначала аят, хадис — глава (начало) слова,

Прибавлением бейт пришел в их среду (вошел в них).

Если логикой (смыслом) не интересно слово,

то зачем говорить бы стали его пророк и аллах.

Знающего, ученого богослова мечети,

читающего молитву (кутбу),

Мольба святых пророков, полная укора -связывающих одни слова, прибавляя к другим, каждый по мере своих сил и возможностей.

В стихах у каждого есть спор, ной в этом случае из всех есть избранные.

Внутри золотое, снаружи серебряное лучшее слово кто из детей казахов сможет создать

(сделать связным и красивым)?

(Для переводчика: серебро не так блестит, как золото: внутреннее содержание ценней, хотя оболочка строже – серебро).

Если буду стоять и наблюдать за прежними (старыми) биями

(старейшинами, мудрецами, народными судьями),

Поговорками говорят и пословицами, обогащая речь.

Поэты, приближаясь к глуповатым и невежественным,

из чепухи, из мусора, из ничего выловив что-то, делают стихи.

Взяв кобыз и домбру, голося на сборищах, хвалебные песни пели, посвящая кому попало

(каждому, всякому).

В каждом народе (земле, племени) песнями прося милостыню,

Погубили уважение к слову, бродя среди людей (болтаясь в народе) по земле (по свету).

Языком пустомеля ради скота, продавая, сдавая внаймы душу,

Выпрашивая скот (подарки), обманывая одних, гипнотизируя, колдуя,

В чужих народах совершая нищенство, хвалит свой род за богатство, проклятый богом,

(говоря, что его народ богат).

Куда бай хвастун ходил, выбрав его,

Хоть и собирал, баем не стал, взяв столько скота.

Для казаха стихи — малоуважаемое,  недостойное дело.

Болтовней все кажется и пустословием, когда слушает.

Подобно старому Вию сужу, попусту пересыпая речь пословицами и поговорками

Словно прежний акын стою, оглашая округу песней ради скота.

Речь исправилась, исправься же и ты, слушающий, подойду теперь и к вам, не спеша, неторопливо.

Если рассказал бы о батыре, в битвах захватывающим земли,

если бы сказал о девушке, о красе и интересных вещах о ней, горяча кровь, то пустым, ради препровождения времени заведенным

беседам ты бы внимал без устали, давая высокую оценку (оценивая в тысячу).

К мудрым речам не имея охоты, обезноженный, вялый, обескрыленный народ,

говоря, что напрасно послушался (смирился) топчет меня.

Важничающих, высокомерных, готовых съесть, не имеющих знаний, много (темных).

Если пошлю, то не обижайся, не говори плохо обо мне.

Найдя, способ, присоединив сосну к иве, каждый ходит думая о месте, где можно взять.

Гонящийся за хвалой, алчный до скота чего поймет (сможет понять),

если вдруг не выйдет один из тысячи избранный.

Собирая скот, подлостью приумножая достаток, воруя, грабя,

«если хитрым назовут», радуясь и хвастая этим, живут на свете.

Рассчитывая на барыш (пользу для себя) от того, если стравить людей, пугает бая какого-то народа, говоря, «враг здесь» (близок).

Совесть, стыд, честь, терпение, устремления, никому это не нужно, никто этого не выберет своей волей.

Глубокую мысль, глубоких научных знаний не ищут, ложь и сплетни взбивая как шерсть.

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Стих — это вождь средь слов, ценнейший их убор,

Талантливый поэт слагает речь в узор,

Где все слова ровны, густы, округлены,

Легки для языка, ласкают слух и взор.

Излишнему в стихе, конечно, места нет,

И слов не бережет ничтожный лишь поэт.

Из тех, кто говорит иль слушает, он тот,

Кому напрасно бы давал ты свой совет.

Сперва Корана стих, пословицы потом,

За ними ставь байт — и речь пойдет шитьем.

Не стоило б ее к пророку обращать,

Лишенной разума и бедную стихом.

Пусть каждый борется, чтоб стих создать живой,

И пусть избранников он радует собой.

Но редко может кто составить звонкий стих,

На вид — серебряный, по сути — золотой.

Коль вспомнить, что за речь была у стариков,

Увидишь, сколько там пословиц между слов.

Поэты прошлого невежды и глупцы,

Ничтожны их слова и мысли прост покров.

И слово и душа выклянчивали скот –

Кого обманом взять, кому воздать почет.

Так, в нищете бродя среди чужих племен,

Они, презренные, лишь свой хвалили род.

Искали богачей, у коих гордый нрав,

Но сами баями не стали, скот собрав.

Казахам кажутся пустыми их стихи,

Утратившими смысл для суетных забав.

Пословиц стариков в моем запасе нет,

Я выть из-за скота не стану, я поэт,

Иные у меня слова, иная цель,

И тот, кто слушает, сейчас мне даст ответ.

Когда б я пел о тех, кто грабит бедняков,

Иль девушек красу восславить был готов,

Меня бы слушали, дыханье затаив,

Не находя цены для легковесных слов.

К реченьям разума упорно глух народ,

Пренебрегая тем, что нас к добру ведет.

Невежд, захватчиков, ленивых — не сочтешь.

Не обижайтесь же, коль стих мой больно бьет!

Иные там и тут из кожи лезут вон

И к тепленьким местам ползут со всех сторон.

Но что они поймут, пока хотя б один

Из тысячи — умом не будет вознесен?

Стремленье к скромности, терпенье, совесть честь

Никто здесь нужным уж не желает счесть,

Не ищет знания, не хочет жить умом,

Злословие и ложь взбивая, словно шерсть.

Перевод Вс. Рождественского

Стихи — жемчужины меж слов, в них блеск владык…

Творить из хаоса миры мудрец привык:

Да веселят они сердца, да нежат слух,

Да будет ими упоен и горд язык.

Стих, не взыскательный к словам, — лишь тлен и хлам.

Собой убожество певца он выдал сам.

Но многим ли дано постичь усладу слов?

Средь слушателей и певцов — простор глупцам.

Зато в словах «Аят», «Хадис»^[17]— пей каждый слог!

В них — первозданность, и они — стиха залог.

Не будь великолепья в них и красоты,

Ужели б выгремел их бог и рек пророк?

Читает проповедь свою старик-мулла,

В ней слиты возгласы святых, скорбь и хвала;

Стремился каждый богослов по мере сил,

Чтоб форма лучшая из всех их облекла.

Заложена любовь к стиху в нас исстари,

Но все ж избранничества сан лишь тем дари,

Кто слово льет, что серебром горит извне,

А золота чистейший сплав таит внутри.

Припомним биев тут, чью речь с давнишних пор

Пленил пословиц пестрый рой и притч узор.

Акын же прежний был горазд счесть за стихи

Лохмотья мысли, стертых слов пустой набор.

С кобызом влившись в гущь толпы, с своей домбре

Он песней лживо славил всех, он льстил игрой!

Аул меняя на аул, он — клянчить рад –

Словесной щедро вкруг себя сорил трухой.

Он, сердце запродав, сдавал язык в наем,

Одна лишь страсть — алчба к скоту — горела в нем;

На брюхе средь родов чужих он к баю полз,

Чтоб подлым отщепенцем стать в роду своем.

Он перелетный свой излить стремился пыл

Лишь там, где нюх его прельщен подачкой был, —

И осквернился ложью той казахский стих.

И рвенье к слову, жар к стиху казах забыл.

В напыщенности бийской петь я не хочу,

Не тот акын я, что, юля, льстил богачу.

Слова новы, и, внемля им, переродись!

К тебе певучею стезей теперь лечу.

Когда б восславить я хотел, как встарь иной,

батыра-удальца, размах степной,

Завороженный, ты б ловил мой каждый звук,

В восторге замер бы ты сам передо мной.

Но мудрость лишь незваный гость здесь на земле;

Привольней людям вековать во зле, во мгле…

Так не суди меня за то, что я стихом

Проныр чванливых и невежд предам хуле.

Такие, наспех сочетав ель с тростником,

Спешат жирнейшим завладеть зато куском,

Что им — стяжательства рабам — до красоты?

Из тысячи просвет найдешь едва ль в одном.

Такие влюблены в обман да в барымту,

Такой польщен, коль приравнишь его к плуту;

Создав шумиху, под шумок такой спешит

Науськать бая на других, вопя «ату!»

Никто не жаждет черноты омыть позор,

Ничей ни в глубь не устремлен, ни к выси взор,

Но каждый, совесть позабыв, и стыд, и честь,

Взбивает, как верблюжью шерсть, злословья сор.

Перевод Л. Руст

Поэзия — властитель языка,

Из камня чудо высекает гений.

Теплеет сердце, если речь легка,

И слух ласкает красота сравнений.

А если речь певца засорена

Словами, чуждыми родному духу, —

Такая песня миру не нужна,

Невежды голос люб дурному слуху.

Коран с хадисом славны вязью слов,

В них мысль узорно вплетена в реченья,

Когда б не рифмы, не соблазн стихов,

Пророки бы молчали, без сомненья.

Молящийся в мечети мудрый муж,

Ученые, чьи в полночь пылки споры, —

Все любят красноречие. Кому ж

Не любо ткать словесные узоры?

К стихам стремятся смертные равно,

Но лишь избранника венчают славой,

Того, чьей мысли золотой дано

Блистать стиха серебряной оправой.

На старых биев ныне погляжу:

Пословицами речь отягощали.

Иных певцов глупцами нахожу –

Из мусора стихи они слагали.

В толпе с кобызом пели и с домброй,

Хвалили всех, скитаясь по дорогам.

Бродили попрошайками порой,

Позоря песню, проклятые богом.

Бродяга за подачку расточал

Душевный жар свой, теша встречных лестью,

На стороне чужой, ценой похвал,

Он добивался невысокой чести.

Он шел туда, где бай и где хвастун,

Но подаяньем не менял удела.

И дешевели звуки звонких струн,

И жажда песни в людях оскудела.

Как старый бий, пословиц не леплю,

Не бормочу, на грош меняя душу.

Слова скупые, верные люблю,

И ты простую речь мою послушай.

Кичливых мог бы славить богачей,

Красавиц легкой веселить забавой.

Бряцание пустых моих речей

В их жизни было б сладкою приправой.

Немногим по душе благой совет,

Иной безумец лишь упрямству верен.

Надеждой лишь для знати полон свет.

Простите, если мой укор чрезмерен.

Все норовят связать сосну с лозой,

Все жаждут жить спокойно и привольно.

Хвастун и льстец поймут ли оклик мой?

Найдется ли из тысячи достойный?

Плутам одна нажива дорога,

Иному хитрецом прослыть охота.

Затеяв драку, «Бей, кричит, врага!» —

Авось, он под шумок ухватит что-то.

Терпенье, совесть, гордость — не в цене,

И к мудрости и к чести люди глухи.

Не ищут знанья — лишь в слепой возне,

Как шерсть, прядут пустую ложь да слухи.

Перевод В. Звягинцевой

Поэзия — царица языка,

Она во власти только знатока.

В ней слову вольно и душе тепло.

Округлы формы, поступь так легка.

Кто допускает сор чужих словес,

Тот вовсе не поэт, а мелкий бес.

Читатели — все больше из невежд,

И не дано им слова знать на вес.

Аят и Хадис дали слову сок,

Чтобы расцвел поэзии цветок.

Когда бы слово не являло мощь,

Не стал бы словом говорить Пророк.

Пророка, праведника, певца,

Ученого, святого мудреца –

Влекли слова, они слагали стих

По мере сил и милости Творца.

Стихи кропают многие шустро,

Но где избранник? Где его перо?

Кто может стих переложить, чтоб был внутри

Он золото, снаружи серебро?

Мой взгляд — в былом, я вижу старый быт,

Речь биев поговорками пестрит.

Что ни поэт, то неуч и глупец.

Из пустяков свои слова кроит.

Кобыз или домбра в руках у них,

Но служат недостойным песни их.

Прошли сквозь мир, кормясь за счет стиха –

Так на чужбине унижали стих.

И тот и этот петь и выть привык,

Продав за хлеб и душу и язык.

Как попрошайка выть в чужой земле

О том, что край его родной велик.

Тщеславных обирали похвальбой.

Но впрок не шла нажива, и порой

Тому, кто слушал их, разинув рот,

Стихи казались праздной болтовней.

Не буду поговорками играть,

И горло, как акын, срывать.

Стих стал другим, так стань другим и ты,

Мой слушатель, чтобы меня понять.

Когда бы стал я славить старину,

Богатырей, красавиц и луну,

Ты бы внимал пустым моим словам,

Пуская восхищения слюну.

В цепях судьбы влачась за годом год,

К благим советам слеп и глух народ,

Зато плодит бродяг, пройдох, невежд,

Прости, увлекся, сей ругая сброд.

Сосну связавши с вербой, так сказать,

Всяк думает, чтоб где-нибудь урвать.

Из тех, кто ищет славы и добра,

Избранника судьбы не отыскать.

Кто воровством богатство нажил, тот

Гордится тем, что ловкачом слывет.

Нагнав на баев страхи мнимых бед,

Он выгоду свою и тут найдет.

Талант, терпенье, совесть, доблесть, честь —

Все не по ним, хотя и выбор есть.

Бегут от знанья, от глубоких дум,

Но ложь и сплетни теребят, как шерсть.

Перевод Ю. Кузнецова

Поэзия — слов благороднейших царь,

Свести несводимое должен твой дар.

Пусть радует он и язык нам и сердце,

Повсюду неся одинаковый жар.

Но если слов чуждых затешется грязь,

То это поэт — неумеха средь нас.

Сказитель и слушатель стоят друг друга,

Как пара невежд без ушей и без глаз.

Аяты, хадисы — основа основ.

Вкрапленье двустишии, как некий покров

Но если не красится речь содержанием,

Аллах и пророк обошлись бы без слов.

Имам, что в мечети читает хутбу,

Святой, что молясь, проклинает судьбу,—

По мере уменья пытается каждый

Слагать на свой лад из того, что во лбу.

Любой себя числит умельцем стиха,

Поэзия часто к их зову глуха.

Стихов дорогих без наружного блеска,

Никто не сложил из казахов пока.

Всмотрелся я в биев седой старины,

Для них поговорки в реченьях важны.

Акыны и вовсе в невежестве темном,

Несут чепуху, ни на что не годны.

В толпе завывая с кобызом, домброй,

Восхвалят любого, кто виден собой.

Продажностью жалкой унизили слово.

С домброю шатаясь в округе любой.

Корыстью зажженные, лезли из шкур,

Смотря на хозяев сквозь хитрый прищур.

В чужой стороне без стыда побираясь,

Свой край воспевали, мудры чересчур.

Шли к баю, который был падок на лесть,

Надеясь побольше скота приобресть.

Казах не питает к стихам уваженья,

Жевать небылицы считая за честь.

Как бии, не буду я речь украшать,

И льстя, по-акынски, не буду рыдать.

Мой слушатель, видишь, очистилось слово,

Сумей быть и ты ему духом под стать.

Когда б за набеги батыров вознес,

О девах бы спел, разжигая к ним спрос.

Рад время убить в интересе досужем,

Ты каждому слову внимал бы всерьез.

Разумное слово народ не влечет,

Коснеет в своем неприятьи народ.

Невежд в нем хватает, что наглы донельзя.

Прости, если это тебя проберет.

Стараясь на цыпочках кус сковырнуть,

Пытается каждый урвать что-нибудь,

И им ли постигнуть — спесивым, корыстным,

Для редких из редких открытую суть?!

Бесчестным путем умножая свой скот,

Слыть хитрыми рады они наперед.

И мирного бая стращают врагами,

Надеясь, что тот попадет в переплет.

Спокойствие, совесть, стремленье и честь,

Никто не захочеть из них предпочесть.

Не ищут ни знанья, ни мысли глубокой,

Наветы и сплетни взбивая, как шерсть.

Перевод А.Кодара

Поэзия — властитель слов, ее глубины

И мыслей вязь, доступны только гению мужчины.

Достойные слова согреют сердце,

Лишь реченья и в камне открывают вдохновенье.

Последним станет тот поэт несчастный,

Убогим словом ранивший язык прекрасный.

Невежды многие кто говорит и внемлет,

Толпа достойна их, здесь все напрасно.

Коран священный, речь пророка — словам начало,

И в бейтах-притч смешались все начала.

Когда бы слово не имело глубины,

Аллах не говорил устами Пайгамбара.

В мечети и ученый хутбу читает,

И уали Всевышнему молитву посылает.

Здесь каждый всяк на свой манер,

Слова к словам как может подбирает.

Стихи незримо всех влекут,

К вершинам избранные лишь взойдут.

Мысль — золото, звук слова — серебро,

Казахам сотворить такое ль суждено?

К предшествующим биям обратись,

Витийством речи исказили.

Бездумные поэты собрались,

Чушь всякую уподобляя песне.

Домброй и кобызом трясут, голося,

Хвалу воспевают кому почем зря.

Өлең, превратив в попрошайку, бредут,

Слова погубили — народ оберут.

Душу продаст за скотину, наговорит,

Обманет за скот, закружит, заговорит.

Богатства рода хваля, в чужих краях,

Проклятый богом, клянчит — бродяжка я.

Где бай хвастун и тот бежит туда,

Богатым он не будет никогда.

Казахам, все стихи не стоят и гроша,

Нужды в них нет, пустая болтовня.

Не пустословлю, биям уподобясь старым,

Не краснобайствую, выпрашивая даром.

Возвысился глагол и ты возвысся с ним,

Я слово истины пришел сказать вам.

Скажу ль о батыре, зорившем чужую страну,

О девице ль красной скажу — преукрашу, присочиню,

Зная, в пустом разговоре время убить свое,

Слушали б вы, замирая, каждое слово мое.

К мудрому слову люди ленивы,

В мыслях привычных упрямо застыли.

Не знающих толпы себя возвышают,

Не обессудьте — в лицо говорю я.

Могу сноровкою лозу с сосной связать,

Но всякий ищет путь, где даром взять.

Наживы жаждущие, что поймут,

Достойного из тысяч — поискать.

Своруют скот, присвоят, приберут,

От счастья распирает, коль хитрым назовут.

Лишь выгоду узрев, столкнут всех лбами,

Натравят, будто враг, с ума тебя сведут.

Нет совести, таланта, чести, меры –

Никто достоинство не выберет, уверав.

Глубоких мыслей, знаний здесь не ищут,

Без устали взбивая ложь и сплетни.

Перевод М. Адибаева

Біреудің кісісі өлсе, қаралы ол

Если у кого-то умрет человек, в трауре он,

гибель видевшее сердце, ранено оно.

Не унимая слез, живя плача,

Почему заплачки с горечью на песни кладут?

Зятя вводи, дочь отдавай, свадьбу делай,

Невесту знакомь — люди, смеясь, последуют

за развлечением.

(Невеста, прежде чем покинуть дом отца, объезжает, прощаясь, аулы близких и дальних родичей — для переводчика).

Последний день проводов невесты подругами, песня -напутствие свадебный «жар-жар», открывание лица невесты (бет-ашар) есть разве расцветут они цветком без песен, станут ли интересными?

Если ребенок родится, буду ждать праздника рождения (колыбели),

И на этом веселье станут снова петь песни, шумя.

Оставшийся узор от прошлых хороших людей

(след, образец), есть и бия присказки, стихи, пословицы, приглядись и увидь.

При рождении двери мира открывает песня, с песней в лоно земли войдет твое тело.

Все радости (все интересное) в жизни тоже неразрывно с пес ней, поду май же об этом, чем суетиться попусту.

Не то чтобы петь песни, (читать стихи) ты.

и понять их не сможешь.

Если и станешь петь, не сумеешь донести ее мощь.

Разве можно не петь, только потому что ты не знаешь, почему ты так напыжился и не принимаешь (не одобряешь)?

Песня (стихи) — это украшение каждой речи (каждого слова),

Прибавляющие слове (мысль) гармоничное единство, что уместно и к лицу.

Слово сладко, если смысл (содержание) верно, придет к месту,

Кто с этим сможет спорить (кому к лицу оспаривать это)?

Сытый брюхом, настоящий невежда вряд ли поймет слово,

слово поймет лишь тот, у кого зрячее сердце (у кого глаз в душе).

Душе, хорошо знающей достоинство слова,

даже ему не вовремя, не выбрав момент, свое слово (не выскажи)

Не надейся втайне на подарок, если дадут, не бери ни от кого (ни от одного человека).

Что у тебя убудет от того, что ты прочтешь хорошие стихи?

Почитай человека надежного, на которого можно опереться,

держись подальше от тех, кто продает стихи, берет вещи.

В большой толпе, понимающих слов, людей-то мало.

В таких местах, говоря слово, не будь посмешищем.

Один так посмотрит, другие по-другому глянут, ведь выслушать полностью слово не может казах (нет казаха).

Шортанбай, вместе Дулатом Бухар-жырау

(поэт-певец-композитор), все песни у них в заплатах, все из лоскутов.

Эх, дуние (вселенная), если бы был человек понимающий слово,

только ведь всюду и везде видны недостатки.

Максут мой хотел слово дать (разъяснить) разбросать искусство (щедро раскидать)

Оставив душу невежды, (забыв о душе) хочет открыть глаза ему.

Хочется, чтобы думающие джигиты взяли пример (в образец),

ведь в шумном веселье нет мысли (чем гулять попусту).

Подстрочный перевод Б. Момыш-улы

Родич умрет у кого, траур по нем глубок:

Сердца в родной груди кровоточит клубок.

Слезы тогда текут горестною рекой…

Разве не песня в русло скорбный введет поток?

Дочери дав жениха, устраивай свадебный той;

Проводы справь: склонны люди к забаве той…

Чти бет-ашар и жар-жар^[18], за обрядом верши обряд;

Разве без песни сверкнет кынаменде красотой?..

Сын ли родился, — всю ночь длится шильдекана.

Звонкая песня и здесь — желаннейший гость она!

Не отрекайся от притч и от бийских пословиц ты:

Много достойного нам сберегла старина.

В мир ли приходишь ты, песня встречает в дверях…

В землю ль отходишь ты, песня напутствует прах…

В радости каждой твоей пестует песня тебя.

Вдумайся в то, не скользи поверху, вертопрах!

Часто не только что петь, не умеешь внять голосам,

А иногда и поешь — да не чувствуешь песни сам.

Смолкнуть ли и другим в угоду твоей глухоте?

Что же артачишься ты, мешая упрямством нам?

Из драгоценнейших слов мастера заплетают стих;

Все обаянье стиха — в сочетаньи уместном их.

Если ж и мысль верна, и певучи слова,

Кто их отвергнуть дерзнет, кто ополчится на них?

Слов не почувствует, знай, пресыщенный олух-богач.

Льнет к вдохновенному тот, кто душой от рожденья зряч!

Но и ценителю все ж не навязывай песни ты,

Пристальный час улучи и до времени пыл свой прячь.

От подношений себя и от всяких даров отреши:

Песня — сама по себе воздаяние для души.

Только достойных любя, неустанно следи, певец,

Чтобы не могли замутить песню твою торгаши.

Истых ценителей ты в разношерстной толпе не найдешь.

Лучше молчать пред людьми, чем пос­мешищем сделаться все ж.

Песне внимала ль когда благоговейно толпа?

Ей бы судить да рядить, перекрестный подняв галдеж.

Вот погляди: Шортанбай, и Бухар, и Дулат …

Сколько в стихах лоскутков, и пустот, и заплат!

Кто, если бы люди и впрямь понимали в искусстве толк,

Не укорил бы стиха, что изъянами столь богат?

Истины сеять зерно я хочу и крылить язык,

Чтобы не только в глаза, но и в души чтоб свет проник.

Пусть же берет молодежь достойный пример с того,

Кто не унизит стиха, кто в нем высшую мудрость постиг.

Перевод Л. Руст

Если умер близкий — скорбен человек,

Сердце злой утратой ранено навек.

Почему ж он в песню облекает боль,

Жемчуг слез роняя с увлажненных век?

Свадьба — женят сына, дочку отдают –

Радуются люди, от души поют.

Сколько есть обрядов: беташар, жар-жар –

Разве мы без песен обойдемся тут?

Родился младенец — пир, шилдехана,

И ночами песня звонкая слышна,

Вспомни поговорок звонкие стихи –

В песне мудрость предков нам сохранена.

Двери в мир открыла песня для тебя.

Песня провожает в землю прах, скорбя.

Песня — вечный спутник радости земли.

Так внимай ей чутко и цени, любя!

Если не откроешь ей любовно слух,

Если не постигнешь сокровенный дух, —

Не споешь ты песню, не поймешь ее,

Но молчать ли песне, если ты к ней глух?

Стих — узор словесный, стих — что кружева,

Пригнанные тесно, в нем поют слова.

Если слово звучно, если мысль верна, —

Не отвергнуть песни, песня век жива!

Слово не взволнует сытого глупца.

Видят мудрость только зрячие сердца.

Но и тем, кто ценит слово, песню пой

В час, когда открыты души для певца.

Не проси за песню денег и наград:

Ты ж, пропевший песню, не понес утрат!

Продающих песню дальше обходи, —

Песню пой пред теми, кто ей сердцем рад.

Средь толпы немного ты найдешь таких.

Ты не отдавай ей на потеху стих:

Отвернется вскоре для других забав, —

Мало кто услышит мудрость слов таких.

Шортанбай, Бухар-жырау и Дулат…

Песни их — обноски из сплошных заплат.

О, когда б нашелся хоть один знаток, —

Вмиг изъяны б эти обнаружил взгляд!

Мастерство и правда — в этом цель певца,

Чтоб раскрыть не только очи, но сердца,

Дать примеры юным, просветить невежд.

Даже нет и в мыслях — забавлять глупца!

Перевод П. Карабана

Уйдет ли близкий — скорбь заточит,

Смерть видевшее сердце — кровоточит.

Не унимая слез, живем и плачем,

Зачем-то горечь мы на песни ладим?

Зятя бери, дочь отдавай, свадьбы играй,

Невесту представь — лучшим народ привечай.

Все по порядку: жар-жар, беташар,

Без песен цветок распустится ль, ай?

Дитя родится, буду празднеств ждать,

На пире этом будут петь, плясать.

Оставшийся узор от прошлых поколений,

Попробуй биев в них реченья распознать.

Рожденному дверь мира песня открывает,

И песня прах твой в землю провожает.

Все связано по жизни с песней,

Не суетись и вдумайся — ей все внимает.

Не то чтоб петь, постигнуть невозможно,

Запев, всю мощь не сможешь донести.

Не петь, лишь потому что ты не знаешь,

Уже напыжился, зачем все отвергаешь?

Слова и мысли — украшенье речи,

Стихи и песни украшают встречи.

Коль смысл есть — и слово сладко,

Хоть этому к ум не придет перечить?

Для сытого невежды слово звук пустой,

Лишь сердцем зрячему его открой.

Но даже до конца постигшим слово,

Язык свой придержи, всуе не беспокой.

Даров не жаждуй, а дают — беги,

Не потеряешь, коль прочтешь стихи.

Ты благородным отдавай почтенье,

Продавших стих, на веру не бери.

В толпе немногие воспримут слово,

Посмешищем невольно станешь снова.

Одни посмотрят так, другие по иному,

Чтоб выслушал казах все — нет такого.

Шортанбай, с Дулатом Бухар-жырау певец,

Из лоскутьев их песни — где начало? Конец?

Слово знающий, о мирозданье, был бы один,

Лишь изъянов одних виден кругом венец!

Предназначением нес слово, искусство дарил,

Про душу пустую, глаза открывая невеждам, забыл.

Хочется, чтоб молодые взяли в пример,

В глупом веселье пустом кто ж себя сотворил?

Перевод М. Адибаева

Күз

Осень

Свинцово-синетемные облака с грозным

(тяжелым, холодным) видом покрывают небо,

Осень настала, мокрый туман придавил землю.

Не знаю отчего: от сытости, или холода и промозглости,

Лошади играют, резвятся, кобылы убегают, жеребцы догоняют.

Нет зеленой травы, как раньше, давно увяли, отцвели подснежники,

Молодежь не смеется, дети не бегают, не шумят.

Словно нищие старики и старухи бесцветные,

Выглядят деревья и кусты без листьев.

Кто-то шерсть варит, вымачивает, ссутулившись,

согнувшись, не разгибаясь,

В изношенной, порванной одежде.

Свекровки прядут, тянут на веретене нить шерстяную,

А молодки (молодые женщины) шьют, кладут заплаты на порванные юрты.

Если гуси, журавли в ряд летят в нашу сторону,

То под ними караван идет с белым грузом «шом»^[19].

В какой аул ни глянь, все без настроения, унылые, понурые,

Не видно, не слышно смеха, игры, не гуляют, не

заходят (в гости).

Старики и старухи озябшие, дети охолодевшие,

замерзшие, продрогшие,

Лютый черный холодный ветер на степной равнине.

Ни половинки обглоданной косточки, ни водянистого супа не досталось псу,

Убегает он из дома ловить мышей туда, где они есть (в зажиточные аулы).

Все в ауле износилось, обветшало, огня нет поблизости,

Как ветер подует, пыль поднимается как туман.

В доме не разводят огонь, поэтому непригляден очаг,

Боятся, что запах-копоть (задохнуться?) будет в доме, такова есть жизнь казаха.

Подстрочный перевод и

 примечания К. Досжан

Осень

Тучи серые, дождь недалек.

Осень. Голую землю туман заволок.

То ль от сытости, то ль, чтоб согреться, резвясь,

Стригунка догоняет в степи стригунок.

Ни травы, ни тюльпанов. И всюду затих

Звонкий гомон детей, смех ребят молодых.

И деревья, как нищие старцы, стоят

Оголенные, листьев лишившись своих.

Кожу бычью, овечью в кадушках дубят.

Чинят шубы и стеганый старый халат.

Молодухи латают дырявые юрты,

А старухи неделями нитки сучат.

Косяком потянулись на юг журавли.

Караваны верблюдов под ними прошли,

И в аулах уныние и тишина,

А над степью осенней одни ковыли.

Дуют ветры, становится все холодней,

Стужа мучает и стариков и детей.

Псы голодные ловят мышей полевых,

Не найдя, как бывало, объедков, костей.

Ветер пыль поднимает над степью черно.

Осень, сыро. Но так уже заведено

Плох обычай! нельзя разжигать очаги.

В наших юртах теперь неуютно, темно.

Перевод А.Гатова

Осень

Неприветливы тучи осенней порой.

Ложится на землю туман сырой.

Резвясь или с холоду окоченев,

В степи разыгрался табун молодой.

Словно выжжена степь. Ни тюльпанов, ни трав…

Не слыхать быстроногих ребячьих орав.

Как иссохшие старцы, стоят дерева,

Листок за листком всю красу растеряв.

Время шкуру овечью закладывать в чан,

Истрепался чекмень, износился шапан.

Нить за нитью старухи прядут и прядут…

А молодки на юрту заплаты кладут.

Потянулись на юг косяки журавлей,

Люди едут за хлебом с кочёвки своей,

По аулам уныло, ни игр, ни забав,

Только ветер гудит всё слышней и слышней.

Жмутся дети друг к дружке, угрюмый старик

У костра над потухшей золою поник.

Все обглоданы кости, голодные псы

Пробавляются ловлей мышей полевых.

Ни травинки в степи. Неприветливый вид.

Только ветер избитой дорогой пылит.

В чёрных юртах нигде не найдёшь ты огня:

Плох обычай, очаг разводить не велит.

Перевод Л. Нечая

Осень

Ползет ненастье. Зябко и уныло

Сырая зависает мгла с утра.

Играют кони в поле, ржут кобылы,

И годовалых взнуздывать пора.

В работе и заботах день недолог:

Выделывают шкуры, кожи мнут,

Плетут ремни, латают дряхлый полог,

Просушивают скарб и шерсть прядут.

Ни радостного возгласа, ни крика,

Ни яркого пятна средь жухлых трав.

По-нищенски печально и безлико

Деревья мерзнут, листья растеряв.

И только отлетающие стаи,

Спешащие к теплу иной страны,

Аулам остающимся бросают

Гортанный клик прощанья до весны.

Вздыхают старики, и зябнут дети…

И, коротая долгие часы,

Я по холмам брожу, где веет ветер,

Где бегают некормленые псы,

Откуда виден весь наш быт убогий

В осенней мгле темнеющего дня,

Потертый войлок юрт, тоска дороги

И степи без единого огня.

Перевод Е.Курдакова

Осень

По небу плывут темно-серые тучи.

Осенний туман распластался тягуче,

Не знаю, от сытости или от скуки

В бегах стригунки, кобылицы в отлучке.

Трава и подснежники в поле пожухли.

И шутки, и смех молодежи потухли.

Кусты и деревья без листьев округлых

Стояли бледны, как старик со старухой.

Задублена кожа для новой дубленки:

На ком-то обвисла тряпьем одежонка.

Всучив свои прялки свекрови, невестки

Латают прорехи на юртах в сторонке.

Летят журавлиные стаи рядами.

Внизу верблюды с зерновыми вьюками

И в каждом ауле тоскливо немного:

Не видно ни игр, ни невест за холмами.

Кряхтят старики, коченеют ребята,

Еще до зимы холодами объяты.

Собаки, лишившись костей и бульона,

Умчались на ловлю мышей до заката.

Огня не разводят на стойбище этом:

Туманом окутает копоть под ветром.

Тоска одолела людей в темноте:

Да сгинет обычай быть ночью без света.

Перевод М. Султанбекова

Осень

Тучи серое небо сгущают во мрак.

Воздух осени мглою сырою набряк.

То ль от холода, то ли от сытных кормов

Табуны оживились и резв молодняк.

Ни травы, ни цветов. В безотрадные дни

Ни веселого смеха, ни детской возни.

И кусты и деревья стоят без листвы;

Как унылые, нищие старцы они.

Кто-то занят дубленьем, он мрачен и худ,

Старый драный халат его ветром продут.

Бабки пряжу прядут, молодайки меж тем

На дырявые юрты заплаты кладут.

Птичьи стаи летят из неведомых мест,

Каравана следы озирая окрест.

Все притихло, угрюмые лица везде,

Ни веселых потех, ни народных торжеств.

Знобкий холод трясет стариков и детей.

Что ни день, грусть-тоска донимает сильней.

Не дождавшись помоев и сладких костей,

Тем и живы собаки, что ловят мышей.

Табунами повыбиты травы в степях.

Свищет ветер, вздымая, как облако, прах.

Неуютно и холодно в юрте зимой.

О, проклятая жизнь дым и копоть и страх.

Перевод Ю.Кузнецова

Осень

Обложено небо нашествием сумрачных туч,

Промозглый туман покрывает округу, тягуч.

Проносятся кони, кобылы бегут, стригунки,

Как будто их кто-то согреет велик и могуч.

Ни зелени нет, ни цветов, как в прошедшие дни,

Не слышно ни смеха, ни детской шумливой возни.

Деревья без листьев… тростник, что потерян и гол…

На нищих семейку похожи соседством они.

Вон кто-то собрался заняться дублением кож.

В чапане дырявом- не очень, однако, пригож.

Молодки латают изодранный войлок у юрт,

Свекрови доверив пряденья упругую дрожь.

Вон птиц вереницы. Не надо далеких им стран.

За житом собравшись, белеет вдали караван,

Не слышно нигде ни гулянья, ни праздничных толп,-

Куда ни приедешь, унынье раскинуло стан.

Старик со старухой… ребенок, что сжался в комок…

В степи только холод угрюмо свой празднует срок.

Оставшись однажды без жижи, сурпы и костей,

Собаки мышуют, им дома лежать невдомек.

Кочевье хиреет, повсюду — бестравная плешь,

Как ветер ударит, сквозь пыль никому не пролезть.

Казахов, в чьих юртах не принято копоть плодить,

В такой холодине к чему недалекая спесь?!

Перевод А.Кодара

Осень

Свинцом тяжелым облака покрыли грозно небеса,

Промозглой осенью земля в сырой туман погружена.

Резвясь от сытости, от холода ль гоняя,

Играют жеребцы, кобылок догоняя.

Нет зелени, цветов срок минул,

И дети не шумят, и молодежь уныла.

Как будто старики и нищие старухи,

Деревья без листвы протягивают руки.

Там, кто-то варит шерсть, не разгибаясь,

Одежд изношенных изорванных стесняясь.

Веретеном прядут свекровки, нити тянут,

Молодки шьют, заплаты в юртах ставят.

А гуси, журавли пошли уж клином,

Под ними с шомом караван неторопливый.

В какой аул ни глянь — народ понурый,

Не слышно смеха, не увидишь люда.

Озябли старики, продрогли дети,

В степи холодной черный ветер веет.

Обглоданной кости псам не досталось,

Из дома прочь — туда, где мышь осталась^[20].

Все обветшало, нет огня в ауле,

Боятся угореть^[21]; пыль — чуть задует.

Мытарить без тепла в кошмах дырявых,

Так пропади ж она, такая жизнь казахов.

Перевод М. Адибаева

Қараша, желтоқсан мен сол бір-екі ай

Ноябрь, декабрь и еще те два месяца –

Начало зимы одной — на месяц раньше, другой – позже.

Если приду пораньше, съем свою землю

(т.е. если порань­ше приду на зимовье, скоту до весны не хватит кормов),

Думает бай, и сидит на перегоне, поставив заграждение от ветра.

Бедняк, босяк пасущий скот,

Нет у него дров, чтобы постоянно поддерживать огонь и тепло.

Из задубевшей грубой невыделанной шкуры

шьет его жена (бедняка) дерюгу, накидку, сама сидит мерзнет.

Ребенок не видит огня,

Дрожит от холода, раскорячившись над тлеющими углями.

Как тяжело, если в таком доме есть еще старые люди,

И они с другой (со своей) стороны причитают, бедолаги, из своего угла.

Даже баю нелегко, еле зарезал старого барана,

Тогда о чем говорить про бедняка?

Если бай даст пол мешка кизяка, не отругав тебя,

Это и есть большой подарок для батрака.

Даже в снег, метель не мерзнет дитя богатого,

В доме отделанном вокруг кошмой тепло.

На сына богача дитя бедно смотрит с завистью и обидой,

Со слезами на глазах играет с ним.

В дом богатого он не зайдет, не сможет войти,

Ребенок богатого и на улицу выходит с куском еды, мяса.

Не отходит от дома откуда доносится запах еды,

Находя себе место (для игры) с солнечной теплой стороны.

Отец и мать (богатые родители) следят, пасут свое дитя,

Чтоб не делился ни с кем, пусть и он будет таким как родители — собакой.

А он не может от стыда нормально поесть,

Когда сверстники — дети бедняков — голодны.

В дом бедняка-босяка бай не даст еды, куска хлеба,

Чтобы это заслужить, надо еще больше работать.

Нет у богача доброты, у бедного — нрава, характера, гордости,

О Боже, сидят следят друг за другом, пасут друг друга.

Если даже берет бедняк ни к месту (больше),

Баю не знать как оценить труд, на сколько трудился его босяк.

Не давай умереть, идти по миру ребенку и старикам,

Хоть одну зиму помоги прожить, не будь каменным.

Подстрочный перевод К. Досжан

Ноябрь — преддверие зимы, пора в аул, пора!

На летних пастбищах гремят холодные ветра.

Но чтоб окрестные луга до снега не топтать,

Бай держит стадо далеко от своего двора.

У бая много пастухов и юрта хороша,

А бедный мерзнет сам в степи, скотину сторожа;

Он квасит кожи и дубит их в ледяном чану;

Жена, бедняга, ткет чекмень, от холода дрожа.

И для ребенка нет костра, и в юрту натекло,

И улетучилось давно последнее тепло;

А старикам совсем беда, ложись и помирай:

И пищи нет, и солнца нет, и ветер воет зло.

Уж если бай пока что бьет свой самый худший скот,

То где ж бедняк себе еды и топлива найдёт?

Коль даст богатый полмешка сухого кизяка,

Благодари скорей его, семью его и род.

Пускай над степью снеговой буран гремит опять,

Ведь байский сын одет и сыт, ему тепло гулять,

И батрачонок целый день обязан быть при нем

И со слезами на глазах ублюдка забавлять.

Потом несмело, словно тень, войдет он в байский дом

И сядет, прислонясь спиной к горе мешков с добром;

Украдкой подобрав кусок, что бросил байский сын,

Задремлет тихо в уголке, обласканный теплом.

А бай балованным сынком доволен без конца;

На радость баю он растет собакой весь в отца;

Голодных сверстников своих стыдится байский сын,

В нем жадность вора, кровь отца и совесть подлеца.

Бай не поможет бедняку. Зачем его жалеть?

А если даст кусок гляди, длинна у бая плеть:

Трудись, бедняк, проклятый долг сторицей возврати,

Ведь баю жить и богатеть, тебе в могиле тлеть.

Печальна горестная жизнь голодных бедняков!

Владелец тысячных отар, верблюдов и быков,

Богатый бай, не будь скупцом, убийцею не будь,

Хоть эту зиму прокорми детей и стариков!

Перевод Л. Шубина

Вот ноябрь и декабрь. В эти месяцы, тих,

Бай не тронет угодий предзимних своих.

Раньше времени корм не желая пожрать,

На осеннем становье ждет дней он лихих.

Байских стад пастухи скот лишь знают пасти.

Им бы дров, чтоб огонь побойчей развести.

Жены их, мельтеша, кожу дубят в чану,

Шьют чекмени, иглу уминая в горсти.

Без огня малышам и ни встать, и не сесть.

Раскорячась вовсю, не погреешь всех мест.

Если есть старики, как же им нелегко,

Воет ветер и стужа на версты окрест.

Бай зарезал барана, что стар был и хром,

А бедняк не мечтает о пире таком.

Если даст байбише кизяка с полмешка,

Это надо считать величайшим добром.

Сыну бая тепло и в буран, снегопад.

Юрта войлоком крыта, чей плотен обхват.

Сын слуги у него в услуженья всегда,

Всюду рядом он с ним, рад тому иль не рад.

В юрту бая ему путь заказан пока.

Пробавляется тем, что сопрет у сынка.

Любит вечно крутиться за юртой, где вьюк,

Выбрав место, где солнце согреет бока.

За сынком наблюдают и мать, и отец,

Вот и вырастет он, как последний стервец.

От стыда пред дружком ему пища не впрок,

Хоть и мал, но умом он уже не малец.

С бедняком никогда не поделится бай,

«Будь усерден в труде и тогда получай».

Бай — бездушен, слуга — равнодушен к труду,

Эту пару создав бог хватил через край.

Пусть и стащит порой потихоньку бедняк,

Бай, учти его труд, скот пасти — не пустяк.

Обогрей до весны стариков и детей,

Все же, ты — не буран, чтоб безумствовать так.

Перевод А.Кодара

 

За ноябрем декабрь, там январь, февраль —

Зимы начало вряд ли угадать. Бай думает:

«В зимовье раньше бы корма не потравить,

На перегонах скот сдержать, от ветра сохранить».

Бедняк тот скот пасет давно,

Нет дров, чтоб поддержать тепло.

Его жена из шкур негожих,

Дерюги шьет, дрожит в рогоже.

Ребенку бедному огня не увидать,

Над тлеющим углем от холода страдать.

Коль в доме этом есть и старики,

Им из угла осталось причитать.

Барана старого не режет баяке^[22],

Так что же говорить о босяке?

Коль даст хозяин пол мешка кизяка,

Не обругав — подарок для батрака.

Дитя богатого не мерзнет и в метель,

Тепло, где кошмами оббиты стены, дверь.

Ребенок бедняка сквозь слезы, и не диво,

На сына богача взирает сиротливо.

В достойный дом бедняге не войти,

Богатых ж чадо на дворе с куском еды.

Малыш несчастный от хором нейдет,

Все запахи ловя, заглядывает в рот.

Отец и мать пасут свое дитя,

Чтоб не делился, им вторя.

Но тот стыдится, есть не может —

Глядят на сверстника голодные глаза.

В лачугу бедному и крохи бай не даст,

Прислуживать, работать — будь горазд.

Ни доброты в имущих, в нищих — нрава,

Сидят и бдят друг друга, Боже правый!

Ну взял бедняк чуть больше меры,

Откуда баю знать за труд тот меру?

Не дай младенцам, старикам бродить по миру,

Не камень ведь, хоть зиму помоги ты миру.

Перевод М. Адибаева

Қыс

Зима

В белой одежде, мощный, большой, дебелый, с белой бородой,

Слепой, немой, никого не признает.

(Живого существа не видит ).

Весь инеем покрыт, с головы до ног, холодным лицом, обликом ледяным,

Где наступит там хрустит, трещит, вот он явился.

С дыханием выходит метель, мороз и снег.

Старый твой сват — зима пришла, все перевернул.

Шапка (борт) несуразная, как облако, стог сена

нахлобучена на голову.

Лицо зарумянившееся на морозе.

Брови — тучи грозно сдвинутые над глазами.

Тряхнет головой, снег сыплется, нарушая твой покой, Сварливый вздорный как буран,

Большая шестиканатная юрта трясется

(А порой, он как вздорная баба — начинает трясти, раскидывать, переворачивать все вверх дном.

Большая шестиканатная юрта ходит ходуном, раскачивается от этого бурана).

Дети, которым все интересно (любопытным детям)

Не замечают, что у них слегка обморозились лицо и руки.

Весь укутанный в чапан и в тулуп чабан,

Не может смотреть и идти прямо, отворачивается от морозного ветра.

Неутомимому коню который без устали может идти по снегу и по льду,

Бедному, осталось недолго (немного ) жить на этом морозе.

Вместе с лютой зимой и волк не отстает, нападает, пуская свои клыки на скот.

Чабаны мои, не давайте зверю надругаться, рвать, губить свой скот.

Пасите охраняйте его, угоняйте на новые нетронутые места.

Без сна не умрете, крепитесь, держитесь и преодолеете ту беду!

Чем кормить хищников, лучше пусть кушают Кондыбай и Капай.

Пусть с пустыми руками уходит этот лютый старец.

Подстрочный перевод К. Досжан

Зима

В белой шубе, плечист, весь от снега седой.

Слеп и нем, с серебристой большой бородой,

Враг всему, что живёт, с омрачённым челом,

Он, скрипучий, шагает в степях, снеговой.

Старый сват, белый дед натворил много бед.

От дыханья его — стужа, снег и буран.

Тучу шапкой надвинув на брови себе,

Он шагает, кряхтя, разукрашен, румян.

Брови грозно нависли — нахмуренный вид;

Головою тряхнёт — скучный снег повалит.

Злится он, словно бешеный старый верблюд,

И тогда шестискладная юрта дрожит.

Если дети играть выбегают во двор,

Щиплет нос он и щёки им злою рукой;

В армяке, в полушубке дублёном пастух

Повернулся к холодному ветру спиной.

Конь разбить безуспешно пытается лёд,

И голодный табун еле-еле бредёт.

Скалит жадную пасть волк — союзник зимы.

Пастухи, день и ночь охраняйте свой скот!

Угоняйте на новое место табун,

Не поспав, не умрёшь, надо быть посмелей!

Всё же лучше, чем волк, Кондыбай и Конай.

Деду мы не дадим пировать средь степей!

Перевод Вс. Рождественского

Зима

Белобородый, в белой одежде старик

Глух и нем ко всему и ко всем без разбора.

Белый иней на нем и по виду суров,

По скрипучему снегу ступает упорно.

Дышет лютым морозом, сковавшим простор,

Старый сват, не зима, разгулявшись на славу.

Тучу шапкой одел набекрень впопыхах,

И от стужи покрылся румянцем лукавым.

Облаками ресницы легли на глаза.

Головой шевельнет — снег завалит по пояс.

Забушует от злости, как сильный буран,

Шестикрылая юрта выходит из строя.

Увлеченные дети в азартной игре

Обморозят и руки, и щеки случайно.

Потому и пастух, облаченный вдвойне,

Отвернулся от ветра, кряхтя и качаясь.

Расчищают без устали лошади снег.

Поистратили кони последние силы.

Вместе с лютой зимой пробирается волк.

Пастухи лишь бы хищнику не уступили.

Охраняйте, угнав скот к надежной черте,

Не умрете от сна, одолев эту крепость.

Пусть съедят до весны Кондыбай и Канай,

И оставите старца ни с чем за свирепость.

Перевод М. Султанбекова

Зима

Великан в белой шубе, с седой бородой,

Никого он не видит, слепой и немой,

На суровом лице белый иней блестит.

Все скрипит и трещит под тяжелой стопой.

Пар дыхания снежен, морозен и лют.

Так пришел старый сват — и потряс наш покой.

Словно облако, шапку надвинул на лоб,

От мороза багров, как батыр молодой;

Брови-тучи свисают, скрывая глаза.

А тряхнет головой — снег валит день-деньской.

Его гнев превращается в снежный буран,

Белой юрты-орды потрясая устой.

Детям в радость мороз, высыпают из юрт,

Но лицо опалив, убегают домой.

В чекмене и тулупе пастух, но и тот

Не стерпел, повернулся от ветра спиной.

Кони слабо по насту копытами бьют,

Сил уж нет, а трава под корой ледяной.

Воют волки, ощерясь с приходом зимы.

Эй, пастух, опасайся потравы лихой!

Угоняй табуны на другие места. Сон не в сон!..

Лошадьми поживятся зимой

Не какой-нибудь волк, а Канай, Кондыбай,

А потом с глаз долой старика с бородой.

Перевод Ю. Кузнецова

Зима

Весь в белом, мощный, с белой бородой,

Глухой, немой, живых не видит,

Покрытый иньем с головы до ног,

Ступая с хрустом, без дорог, явился он.

Метелью дышит и морозом, округу снегом запорошив,

Зима — старинный сват, перевернул все разворошив.

Берж как сена нахлобучен стог,

Лицом румяным на морозе строг.

А брови сдвинутые грозно на глаза,

Как тучи, сыплют снег, трясется голова.

А то, вдруг, бабой вздорной, не шутя,

Бураном свалит юрты на бока.

А детвору, что бегает снует повсюду,

За щеки щиплет, нос кусает, руки.

Пастух, укутанный в тулуп, в чапан — от ветра

Свернет и повернет, дойдет ль до места?

Коню могучему, что сотню отмахнет по насту,

Немного жить на ледяном ветру осталось.

С Зимой и волк, точит свои клыки на скот.

Не дозволяйте, чабаны, рвать зверю и губить приплод.

Храните мирные стада, гоните в лучшие места,

Без сна крепитесь, не помрете, переживете холода!

Чем Старца Лютого и хищников кормить,

лучше с Кондыбаем Коная утолить.

Перевод М. Адибаева

Жазғытұры

В преддверии лета

1)В разгар весны не остается от сырости зимней следа,

Ворсистым, бархатистым становится лик Земли.

Живность, скот, все человечество, все живое наперебой

вместе выходят навстречу отцу-родителю солнцу,

Солнце как родитель, который ласкает, отдает тепло своим детям.

2)Красота, благолепие лета приходит, приносится возвращающимися птицами,

Молодые смеются, веселятся со сверстниками.

Словно только встали, очнулись, поднялись из могилы старик со старухой,

И они радуются, лепечут, подбадривают друг друга, радуясь, что дожили до нового лета.

3)Люди с верховий и долин перемешались,

Улыбаясь, обнимаясь и радуясь.

Молодежь, которая трудилась без устали освободилась от работы,

Шепчутся, секретничают, довольствуясь встречей.

4)Верблюдицы отелились, овцы окотились шум в загонах,

Бабочками птицами шумит гудит овраг.

Когда смотрят в воду (на воду) любуясь цветы и деревья,

Речка, журча, шумя, плескаясь течет красивой походкой девушки.

5)По берегу реки важно раскачиваясь идут гуси-лебеди,

Довольные дети бегают в поисках яиц.

На скакунах охотятся на птиц,

Взлетает сокол-кречет устремляется вверх.

Сумка-торока полная добычей всем на вид, на показ,

Девушки, кокетничая, бегут и ласкаются к удачливым.

6) На лето хорошо наряжаются одеваются девушки-невесты,

Лик земли украшают цветы-маки.

В степи поют чирикают воробушки, соловьи поют в логу,

В скалах, в камнях эхом раздаются голоса кукушки и удода.

Купцы торговцы гогочут о своих новых ценах,

Крестьяне землю разрывают, пашут, сеют зерно.

У пастуха удваиваются отары, скот,

Удваивается богатство новым приплодом.

Бог-тенгри, создатель — как искусный мастер разукрасил лик земли,

Свет добра льется на мир.

Земля — как мать щедрая бескорыстная вскармливает грудью своих детей,

Небо — будто отец, опекает оберегает их.

9)Земля черная оживает, когда лето передает вливает ей душу, солнце тепло,

Благосклонности Бога верит душа (нутро человека).

Скот жиреет, множится молоко (белые молочные продукты) и мясо,

Возвышается, поднимается душа человечества.

10)Все, кроме черного камня, расцветает,

У всех, кроме скупого, душа раскрывается.

Если смотреть (видеть) чистыми глазами на дела Бога-Тенгри,

Тело блаженствует, внутри теплеет, сила (внутренняя

энергия) разжигается.

11)Старик со старухой ищут где луч солнца, детвора шумит,

Скот,радуясь, переворачивается с боку на бок, играет.

Птицы певчие на небе поют,

В озерах плещутся, перекликаются гуси-лебеди.

12)Пока нет солнца — зазнаются звезды, чванится

луна на небе, А когда же им себя так не вести, как не ночью.

А когда заря, предвестница Солнца встает, загорается,

Бледнеют, сникают они, теряя свой блеск и важность.

13)Солнце — жених, молодец, земля — невеста, скучают, истосковались друг без друга,

У них страсть, любовь очень сильна.

Солнце заигрывало, играло, ухаживало и Когда стало мужем — луна и звезды поджали

хвосты (букв, зады ).

14)Теплый ветер извещает, несет весть луне и звездам,

Все живое радуется предстоящей свадьбе.

Откидывая, сбрасывая с себя похоронное белое одеяло,

Земля оживает, улыбается, радуется, обновляясь красотой.

15)Земля всю зиму ждала своего мужа — Солнце,

Друг друга не знали ласк.

И когда она насытилась прикосновением, любовью Солнца,

Наполненная земля подобно павлину распустилась многоцветием.

16)Человек не может увидеть глаз Солнца,

Они теплеют от человеческой душевной благодарности.

Я увидел это, однажды вечером,

Когда красное солнце заходило в золотой шатер.

Подстрочный перевод К. Досжан

Весна

Как весенней порою шумят тополя!

Ходит ветер, цветочною пылью пыля,

Всё живое обласкано солнцем степным,

Пестроцветным ковром зацветает земля.

И смеётся, и песни поёт молодёжь,

Да и старых по юртам ищи — не найдешь:

И со смертного ложа могли б их поднять

Песни, солнце, и ветер, и птичий галдёж.

На весеннем кочевье аулы сошлись,

В общей радости родственники обнялись,

А знакомые просто, шутя и смеясь,

Обо всём толковать по душам принялись.

Верблюжонка верблюдица громко зовёт,

Блеют овцы, в кустах птичий гомон встаёт,

Мотыльки — над травой и в ветвях тополей,

Заглядевшихся в светлое зеркало вод.

Сколько птицы! В любом приозёрном пруду

Тронь осоку — и лебедь пойдёт в высоту.

Скачешь — смотришь, как спущенный сокол ручной

Из-под облака лебедя бьёт на лету.

Возвращаешься девушка — крикнет:

«Постой, Покажи, что добыл, молодой, холостой!».

И все девушки лучший надели убор,

И долины в тюльпанах, как пёстрый ковёр,

В приозёрных низинах гремят соловьи,

Им кукушки зарёй отзываются с гор.

На верблюдах товары привозит купец,

У хозяев двоятся отары овец;

Тяжек труд у крестьян — пахота и посев,

Но земля им сторицей воздаст под конец.

Благодатною радостью мир напоён,

Бесконечно украшен создателем он!

Материнскою грудью вскормила земля

Всё, что солнцем зачал в ней отец-небосклон.

Как не верить нам в милость природы-творца.

Если в мире весеннем щедрот без конца,

Если тучен наш скот, если вдоволь еды,

Если радостно бьются людские сердца?

Дух весны из тихони творит храбреца,

Стали щедрыми все, кроме злого скупца.

Всё дивится ликующей силе земной.

Всё живёт, кроме чёрного камня-гольца.

Старики одряхлевшие, снега седей,

Согреваются, смотрят на игры детей;

В голубых небесах — певчих птиц голоса,

На озёрах по заводям — крик лебедей.

В полночь — яркие звёзды, большая луна.

Как же им не гореть, если полночь темна?

Не померкнут они, лишь наступит заря,

Животворного, ясного света полна.

Звёзды прочь прогоняет невеста-земля,

Ведь жених её — солнце, — о встрече моля,

Ждал всю ночь, и свидания час наступил,

И румянец зари покрывает поля.

Только ветер великих просторов земных

Долетит через тучи до звёзд золотых

И расскажет, как счастлив с невестой жених,

Как весь мир согревается радостью их.

Ведь всю зиму земля, поседев добела,

Жениха своего терпеливо ждала.

И теперь она вновь, молода и светла.

Засмеялась, запела, как мак, расцвела.

Глянуть прямо на солнце — болеть слепотой.

Я, живущий великой его теплотой,

Только вечером видел, как сходит оно

В свой, повитый закатом, шатёр золотой.

Перевод П. Шубина

Весна

Весна пришла, от стужи избавляя,

Степная гладь ковром цветет, пылая,

Когда глаза с мольбой глядят на небо,

Теплеет солнце, как, земля родная,

О новом лете возвещают птицы.

И молодость, как лето, голосиста

Из хижин старики, как из могилы,

Выходят, чтоб по своему резвиться.

Кочевники дождались долгой встречи.

Восторженно сомкнулись братьев плечи.

Аульный гам. И снова молодежь

Воркует с упоеньем каждый вечер.

Верблюд трубит к рожденью верблюжат.

В овраге мотыльки кишмя кишат.

И овцы блеют. Птицы над водой,

Кокетничая, крыльями шуршат,

Плывут и лебеди — красавицы озер.

Волнуют в поднебесье птицы взор.

Когда летишь на резвом скакуне,

Твой сокол вспыхнет выстрелом в упор.

Есть утки, гуси. Гордость на коне:

Девчата липнут, что отбоя нет.

Они одели летние наряды.

Земля в цветах так празднична, нарядна.

В зените — жаворонок. С нами — соловьи

Вторгается кукушка в хор наш рьяно

Купцы сзывают аульчан на ткани.

На поле борозды кладут дехкане.

Двоится скот у бедных и богатых.

От радости двоится и дыханье.

Искусным мастером создатель на земле

Оставил доброты узорный след.

Когда земля, как мать, поит нас грудью,

Склонившись, небо не встает с колен.

Посланец лета землю оживил.

Душа поверила в причастность высших сил.

Тучнеет скот, есть мясо, молоко,

Чтоб пыл надежды в людях воскресить.

Взбодрилось все. Лишь камень спит упорно.

Скупцу, как камню, суждена убогость.

Смотри на чудо высшего творца, —

Побудь в томленье, укрощая волю,

Галдеж детей. Пригрелись старики —

Барахтаются вволю стригунки.

С небес несется песня певчих птиц.

Закрякали на озере чирки.

Когда нет солнца, власть у звезд с луной

Они сияют в темноте ночной.

Когда заря трубит подъем светилу,

Они, косясь, проходят стороной.

А солнце — муж, земля его супруга.

Их истомила зимняя разлука.

Восходит солнце поступью крутой,

И мчатся прочь соперники в испуге.

Луне и звездам весть приносит ветер,

Земная жизнь воспрянула ответно:

Суровое отбросив одеяло,

Украсилась в улыбчивую свежесть.

Земля в объятья, бросилась светилу,

Они — супруги в первозданной силе.

И солнце землю соком напоило,

Украсив, как жар-птицу, окрылило,

На солнце глянуть прямо невозможно.

Оно целует душу до ожога.

Я на закате видел: это солнце

Вошло в шатер, как боги, осторожно.

Перевод М. Султанбекова

Весна

Растопила весна стылость долгой зимы,

В нежный бархат оделись низины, холмы.

По-отечески солнышко дарит тепло,

Все в природе теплеет, теплеем и мы.

С возвращением птиц расцветает весна.

Молодежь гомонит целый день допоздна.

Старики обнимаются, словно вот-вот

Из могил поднялись после долгого сна.

Из аулов далеких и ближних родня

Рада свидеться. Сколько души и огня!

Молодежь предается свободе, прогнав

Все заботы тяжелого зимнего дня.

Овцы блеют, верблюдицы резко кричат,

Птицы, бабочки в балках как снег мельтешат.

Под внимательным взглядом кустов и дерев

Ручейки, извиваясь, текут и журчат.

На воде гуси, лебеди — облако птиц.

Дети носятся в поисках птичьих яиц.

На крылатом коне полетишь ты стрелой,

Сокол твой опереньем сверкнет над тобой.

Ты с богатой добычей вернешься домой,

И тебя все девицы обступят толпой.

Молодайки красуются в лучших шелках,

С их узорами спорят цветы на лугах.

В небесах воробьи, а в кустах соловьи,

А дрозды и кукушки им вторят в горах.

Вот с товаром торговцы нахлынут сюда,

А дехкане займутся на ниве труда.

Долгий труд благодарно приносит плоды.

Погляди: молодняк умножает стада.

Землю очень искусно украсил творец,

Дарит свет — благодать наших темных сердец

Мать-земля! Когда люди сосут твою грудь,

То на них смотрит с нежностью небо-отец.

Бог послал нам весну, оживив все вокруг.

В милость божию верует царь и пастух.

Скот тучнеет, добро и богатство текут.

Духом жив человек. Созидай же свой дух!

Всем тепло, кроме черного камня-гольца.

Все становятся щедрыми, кроме скупца.

Новой силы прилив ты почуял в себе,

Наблюдая с восторгом деянья Творца.

Гвалт детей. Сторожат солнцепек старики.

Скот от сытости млеет. Звучит колдовски

Перезвон, перелив, щебетание птиц.

Крик гусей, лебедей доносит с реки.

Когда прячется солнце, ликует луна,

И сверканьем ее мгла ночная полна.

Но, предчувствуя ясного солнца восход,

Блеск теряет, бледнеет и меркнет она.

Вся земля как невеста, а солнце — жених,

Правят вечно любовь и совет среди них.

Пока не было солнца, царила луна,

Но при свете зари лунный образ поник.

Теплый ветер и первый прилет журавля

Весть о свадьбе несут, все сердца веселя.

И, отбросив долой покрывало снегов.

Озарилась счастливой улыбкой земля.

От любимого солнца она без ума,

Хоть встречаться им долго мешала зима.

Вот и солнце! Печали и страсть утолив,

Засияла, горит как жар-птица земля.

Человек в очи солнца не смотрит в упор,

Хоть оно согревает его с давних пор.

Сам я видел, как солнце, покинув сей мир.

Входит в свой золотисто-пурпурный шатер.

Перевод Ю. Кузнецова

Весна

Исчезает к весне дух зимы ледяной,

Расцветает земля, как ковер травяной.

Высыпая на свет, словно дети к отцу,

Все живое обласкано солнцем весной.

Входит в силу весна с возвращением птиц,

Вон подростки, ликуя, к друзьям понеслись.

Со старухой старик, словно только ожив,

За расспросы и байки свои принялись.

Люди с гор и равнин рады свидеться вновь,

Улыбаясь, шутя, обнимаясь без слов.

Молодежи не терпится душу излить,

Отдыхая весной от забот и трудов.

Во дворах изобилье ягнят, верблюжат,

Лог на бабочек пестрых и птичек богат.

Вдоль цветов и деревьев, склоненных к воде,

Извивается речка, чьи струи бурлят.

Гуси, лебеди здесь, величавы, царят,

Птичьи яйца влекут стайки шумных ребят.

Если сокола пустишь с коня на скаку,

Он в многовение ока рад жертву подмять.

Дева, ластясь к тебе, тянет руки к седлу,

Где добыча твоя приторочена в ряд.

В эту пору степнячки нарядны, нежны.

Украшают цветы лик родной стороны.

Воробьи, соловьи — все поют на свой лад,

С гор кукушки и филины вторят, важны.

Набегают торговцы с набором обнов,

Пашут землю дехкане, в поту от трудов.

У хозяев двоится весенний приплод —

И приходит достаток под милый им кров.

Словно мастер, украсил всю землю Творец,

Ты — его доброты бесконечной венец.

Словно мать, истекает любовью земля.

Небо нежно склонилось к тебе, как отец.

Как не верить в Аллаха, раз божьим теплом

Оживляет он землю весенней порой!

Скот твой — в теле, и крепок шипящий кумыс,

И высок, и приподнят душевный настрой!

Все цветет, кроме черных угрюмых камней,

Кроме сердца скупца, чей незыблем устой!..

И величьем Творца проникаешься ты,

Поражен совершенством, пленен красотой.

Старики — к солнцепеку, где дети шумят,

Возбужденных не счесть стригунков, жеребят.

Заливается в небе, высок, бозтурган,

И озерные птицы вовсю гомонят.

Если небо без солнца, там — звезды, луна.

Черной ночью сверкает державно она.

Но вот стоит заре кинуть нежно лучи,

Как бледнеет она, над собой не вольна.

Солнце — милый жених у невесты земли,

Стосковались они друг от друга вдали.

Пусть старались когда-то здесь звезды с луной,

Но явился жених и с пути все сошли.

До луны и до звезд ветер радость донес,

Все живое плясало под пение звезд.

Белый саван зимы отшвырнув от себя,

Улыбалась земля дуновению грез.

Зиму всю прождала своего жениха,

В снах разлуки дожить ли чете до греха?

Солнца знойным дыханьем насытясь, земля,

По-павлиньи свои выгибает бока.

Кто способен на солнце вглядеться в упор?

Она ласково просится в дружеский взор.

…Я увидел под вечер, как солнце сошло

В золотой и багровый заката шатер

Перевод А.Кодара

 

В преддверии лета

В разгар весны и след простыл зимы,

Зеленый бархат покрывает лик земли.

Боясь отстать выходят твари^[23] к Солнцу,

Блага Отца спешат принять они.

Приносят птицы благолепье лета,

И молодежь полна веселья, смеха.

Дед и старуха словно из могилы встали,

Лепечут, счастливы, тепла дождались.

С верховий и долин народ сошелся,

Обнялись радуются, друг нашелся.

Трудился кто без устали — свободны,

Все говорят, секретничают, спорят.

Верблюдов и овец окот — в загонах шум,

От крыльев птах в оврагах гуд и гул.

Когда любуются водой деревья и цветы,

Река, как пава, изгибается, журчит.

По берегу в развалку важно,

Проходят гуси-лебеди вальяжно.

Довольны дети, вверх и вниз –

Рыскают в поисках яиц.

Взлетает кречет, устремляясь ввысь,

На скакунах охотятся на птиц.

Полна добычею торока — на показ,

Бегут красавицы к удачливым ластясь.

Невесты-девицы наряд готовят к лету,

Цветы и маки украшают землю.

В степи воробушки, соловушки в логу,

Кукушкам в скалах, удоды — «гу-гу!».

Торговцы, гогоча, судачат цэны вздуть,

Дехканам ж сеять, землю надо гнуть.

У пастуха овца дает приплод,

Растет богатство — удвояя скот.

Как мастер разукрасил Тенгри^[24] мир,

Свет доброты на землю Он пролил.

Она ведь мать — кормит своих детей,

А Небо как отец — оберегает их.

Когда весна вливает в землю жар,

Душа уверует — любовь Аллаха дар.

Тучнеет скот, млеко множа и мясо,

Бог дал — грудь стала распрямляться.

Природа, кроме камня, расцветает вся,

Лишь у скупого закрывается душа.

Коль Господа дела увидишь ясным взглядом,

В блаженстве плоть, душа полна огня.

Шум — детворе, чуть старикам тепла,

Скот нежится, довольный, на боках.

На небе жаворонки песни льют,

В озерах гогча лебеди плывут.

На небе чванится луна, зазнались звезды,

Когда ж бахвалиться, коль нету ночью солнца.

Но лишь завидят краешек зари,

Бледнеют, гонор растеряв, неважен вид.

Светило — молодец, невестою — земля,

Истосковались оба донельзя.

Нет больше страсти и любви сильней на свете,

Ведь все живое — их созданья, дети.

Четой представ, заигрывать не стали,

Луна и звезды лишь хвосты поджали.

А теплый ветер весть луне и звездам

Несет о свадьбе, радуя живое.

Земля встает, красою обновляясь,

Срывает белый саван, обнажаясь.

Всю зиму долгую ждала она Светила,

Не зная ласк друг друга, как прожили?!

Теперь насытившись любви прикосновеньем,

Наполнилась земля и распустила перья.

Кто из живущих видел очи Солнца?

Лишь я вечернею однажды зрел^[25] порой,

Когда в шатер Он опустился золотой,

С глазами теплыми от благодарности людской.

Перевод М. Адибаева

Не іздейсің, көңілім, не іздейсің?

Чего ты ищешь, душа, чего ты ищешь?

Не ввергая в заботы, выскажись прямо?

Метаясъ, не даешь мне покоя,

Давай поговорим, иди сюда.

Достоинство и слава имеются у того человека,

Кого хвалит больше народу.

Что толку от этой похвалы,

Если толпа неправильно хвалит.

Проклятая богом толпа разве будет хвалить,

Если она не проклята богом.

С чего ей не судачить о том, о сем,

Когда она и сама негодяйка.

Похвала — пустословие противное человеку,

Придумка подлиз-подхалимов.

Если найдется народ, который раз похвалив,

Не будет ругать, возрадуйся.

Если люди продают свое слово,

Зачем покупать?

Негодяй говорящий то так, то этак

Подобен безумно вертящемуся колесу.

Не покупай, если тебе продают слово,

Не приметит такой благородного.

У проститутки муж — деньги,

Не будет она выбирать лучшего среди достойных.

Я не раб похвалы,

Настоящий разум выше насилия.

Проклятая толпа ничего не стоит,

Лучше смерть, чем унижение.

То, что называется жизнью или миром,

Оказывается, как протекающая вода.

Все, что увидел в жизни плохого или хорошего,

Если призадуматься, не что иное, как яд.

Подстрочный перевод А. Кодара

Душа! Чего ты ищешь? Что с тобою?

Не нужно мучить, правду мне скажи!

Ты постоянной занята борьбою,

Давай поговорим, забыв о лжи.

Толпою честь и слава нам даются,

Но разве так нужны дары толпы?

Ведь ей недолго вовсе обмануться –

Ужели нам зависеть от толпы?

И разве ты дождешься от негодных

Хвалы тому, кто сохраняет честь?

Толпа порочных и неблагородных

Лишь мелет вздор и злым сплетает лесть.

У нас хвала звучит какой-то бранью,

Она — льстецов нахальных торжество.

 Когда народ отыщешь постоянный

В своей хвале — ты полюби его.

Словами все торгуют в суматохе,

Кто купит их? Ведь пользы нет в таких.

Двуличные, коварные пройдохи –

Гляди, гляди, гляди, как много их!

Продажных слов не покупай, иначе

Получишь ты одну лишь дрянь;

Блудницы ищут мужа побогаче,

У них меж злом и благом стерта грань.

Рабом хвалы я никогда не буду,

Признанье ум и так себе найдет:

Пускай пустые люди есть повсюду,

Но смерть сломает унижения гнет.

Перевод А. Штейнберга

Что ты ждешь, душа, что ты ищешь?

Беспокойно вести жизнь такую?

Все стремишься куда-то, все рыщешь…

Сядь-ка рядом, дружок — потолкуем.

Лишь о ком зашумят без умолку

Глядь — и слава бежит повсеместно.

Но от этой хвалы много ль толку,

Коль причина ее неизвестна?

Не помянет глупца добрым словом

Тот, кто разум имеет в запасе.

Справедливым внимай да толковым –

Вот и станет глупец не опасен.

Восхваленья льстеца все лукавы,

И душе есть в них польза едва ли.

Добиваются многие славы,

Чтобы больше уж их не ругали.

Все продажно — и слово, и дело, —

Покупать не спеши — жди подвоха.

Кривда вновь колесо завертела,

И в чести у ней лжец и пройдоха.

Коль продажны слова, то к чему же

Покупать их. А так ведь бывает,

И продажная женщина мужем

Лишь того, кто ей платит, считает.

Никогда меня лесть не прельщала,

Как меня бы порой ни хвалили.

От глупцов на земле толку мало,

Смерть придет — станут все горстью пыли.

Жизнь, богатство и почести эти

Как вода утекают лукаво.

И в плохом, и в хорошем на свете,

Коль подумать — одна лишь отрава.

Перевод М. Касаткина

О чем, душа моя, томишься?

Скажи и зря не беспокой.

Чего ты ждешь, куда стремишься?

Давай поговорим с тобой.

Есть честь и слава, и свобода

У тех, кто возлюбим толпой.

Но без признания народа

Прок в этом, право, небольшой.

Хвала — небожеское слово,

Придумка лести, звук пустой.

Найдешь ли средь людей такого,

Чтоб не сплетал хвалу с хулой?

И чтоб хвалить сердца убогим,

Как не убогие сердца!

Толпа, как проклятая Богом,

Шумит, и нет тому конца.

Толпа купить-продать готова,

Лишь только было что по чем.

У окаянного два слова –

Их так и вертит колесом.

Продажных слов тебе не нужно,

На них не купишь бытие.

Деньга для шлюхи — вроде мужа,

Достойный муж не для нее.

Я сам не раб хвалы словесной.

Тьма не осилит ум и свет.

Будь проклят человек бесчестный!

Пока есть смерть, позора нет.

Благие годы на просторе.

Как воды пенятся, шумят.

В былом все радости и горе,

Когда задумаешься, — ад.

Перевод Ю. Кузнецова

Что ищешь, душа, кого ищешь?

Не мучай, всю правду скажи.

То рвешься, то бьешься, трепещешь,

Поверимся тайной, вернись.

Какая честь и званье в том,

Кого толпа так восхваляет?

Какая польза в той хвальбе,

Когда народ не прославляет?

Похвалит ли тебя изгой,

Коль он Всевышним отлучен?

Не те ли проклятой толпой,

Болтают попадя о чем?

Хвала — враг слова и души,

Ее придумали льстецы.

Кто истинно тебе воздаст,

Того всем сердцем возлюби.

Торговцев словом тьмы толпа,

Кому же покупать слова?

Их даже Бог не приберет,

Без чести кружат и стыда.

Продажных слов не покупай,

Их драгоценность не поймут.

Біләткенің байы — ақша^[26]

Не выберет достойного она.

Не раб бахвальства я,

Высокий ум насиловать нельзя.

Где смерть — позора нет,

Клятвоотступники не стоят и гроша.

Богатство — жизни мишура,

Водою быстрой утечет.

Все видел, мысли — яд,

Задумался, предъявят счет.

Перевод М. Адибаева

Жүрегім, ойбай, соқпа енді!

Сердце, не бейся, приостановись!

Стало ты посмешищем, пойми.

Не видишь разве, не бейся,

Кому доверился — подлецами стали все.

Ягненок сиротливый — блеет (ища мать),

Блеет — щиплет сочную траву.

Сердце, куда ты торопишься так,

Что тебя заставляет стучать сильней.

Верность ты искало повсюду,

Не нашло — пролило слезы.

Не насытилось дружбой ни разу

И бродишь, как заблудший ягненок.

Мной ты пренебрегало, не хватилось,

Искало приюта в бездумной толпе.

Не знало ты, что настанет и мой час.

Теперь я нужен тебе? А зачем?

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

О сердце мое, замри, застынь!

Не нашлось приюта для нас.

Зачем трепетало и билось ты,

Обманутое столько раз?

Утихнет и примется травку щипать

Одинокий ягненок малыш.

А ты, мое сердце, томишься опять,

Тоскуя стучшь и стучишь.

Приветить кругом никого не нашлось

Никого не нашлось прильнуть.

Зачем же ты, сердце, бродячий пес,

Опять порываешься в путь?

Ты вольною волей хотело пожить.

Зачем тебе нужен я?

О седце мое, игрушка лжи,

Напрасная мука моя!

Перевод Л.Нечая

О сердце, не стучись ты в грудь,

Для них посмешищем не будь.

Остановись! Гляди — сумели

Доверчивое обмануть.

Ягненок, матку оттолкнуть

Решив, травы не смог щипнуть.

Так почему такая тяжесть?

Зачем же в сердце грусть и жуть?

Души мне друга не вернуть,

В страданьях сердцу не уснуть.

Ты, сердце, не достигло цели,

Так дай себе передохнуть.

Ты выбрало отдельный путь,

Само искало жизни суть.

Но дни иные прилетели –

Ты поиски свои забудь!

Перевод М.Луконина

Сердце, не бейся тяжко в груди!

Стало для них ты смешным, пойми.

На прежних друзей своих погляди:

Можно ль назвать их людьми?

Блеет ягненок, зовет к себе мать,

Но стихнет — и снова щипает порей.

Сердце, куда ты рвешься опять,

Чаще стучишь и сильней?

Верности тщетно жаждало ты

И много пролило горьких слез –

Что же опять, среди темноты,

Бродишь как брошенный пес?

Мной помыкало ты — помнишь? — всегда,

Бросить хотело меня совсем:

Скоро придет моя череда…

Нужен тебе я… зачем?

Перевод М.Касаткина

Не бейся сердце, чересчур,

Будь общей долей живо.

Несовершенен мир и хмур,

Все в этом мире лживо.

Ягненок, потерявший мать,

Опять в траве пасется.

Не надо сердце надрывать –

Пускай нормально бьется.

Чего же, сердце, ищешь ты

В тревоге неуемной?

Куда средь этой немоты

Бредешь, как пес бездомный?

Нет ныне в верности нужды,

Ты ничему не радо.

Среди тревоги и вражды

Что еще тебе надо?

Перевод М.Дудина

Сердце бедное, не бейся, не стучи,

Не зови, не обнадеживай меня! —

Если были мы обмануты в ночи,

То зачем теперь спешить к обманам дни?

Сирота — и тот найдет себе отца,

Обездоленному сыщется приют,-

Лишь тебя, о мое сердце, до конца,

Видно, к щедрому столу не позовут.

Верить некому и не к кому прильнуть,

Тает вновь неутоленный этот зов.

Так зачем опять срываться в новый

Если прежний был и горек и суров?

Предназначенное, нет, не отдалишь,

Чередой опять пойдут и суд и ложь…

Сердце бедное, куда же ты летишь?

Сердце, сердце, ты куда меня зовешь?

Перевод К. Курдакова

Боже, сердце, не бейся!

Посмешищем не будь толпы.

Все смерды те кому доверился,

Остановись, ослепло ты!

У сироты ягненка — сердце камень,

Теряет веру, но пасется.

О, бедное, какая тяжесть,

Зачем оно так сильно бьется?

Довериться я не найду кому,

И сердце не находит места.

И жизнью не насытиться вовек,

И цели нет, что за бессмыслица?

Говорил, что нет нужного, собирая доверенный круг,

И не думал, что вдруг твой настанет черед.

А когда наступил, ты в смятеньи стоишь,

Нужен ль этот черед, этот час что пробил?

Перевод М. Адибаева

Әсемпаз болма әр неге

(Форма: традиционный восьмисложник с рифмой АБАБ)

Не рисуйся попусту^[27],

Если талантлив — опору найди^[28].

И ты ведь — кирпич в мироздании,

Найди в нем зазор и определись^[29].

Энергия и разум откроют путь

И убегающему, и настигающему.

Справедливость и благоразумие

Украшают пришедшего в мир.

Если первые два (достоинства) без последних

Вдруг выпадут на долю казаха,

Впереди тебя — огонь, позади — лед –

В какую сторону б ты подался?

Коль корысть узрел, не набрасывайся

Похвал ища, не огорчай себя зря^[30].

Утаивая свои недостатки^[31],

Не выйдя на поле битвы, наград не бери^[32].

Тем, что имеешь, бросаясь в глаза^[33],

Не стремись быть выше других,

Возбуждая зависть (иных)^[34],

Не обрекай себя на муки.

Медленно иди, но твердо ступай,

Труд твой будет не напрасным^[35].

Кто наставничает, тому не в тягость^[36]

Учить молодых.

Подстрочный перевод и

примечания Г. Бельгера

Будь разборчив в пути своем;

Если ты талантлив — гордись

И надежным лишь кирпичом

В стену строящуюся ложись.

Убегающий — видит путь,

Догоняющий — вслед спешит.

Воля с разумом их ведут.

Справедливость — вот свет души.

Если воля есть, ум живет.

Доброты же и правды нет, —

Впереди огонь, сзади лед,

И никак не уйти от бед.

Удержи корысти порыв,

Похвалы не ищи — смотри,

Недостатки искусно скрыв,

Лишь в борьбе победу бери.

Волю дав хвастовства словам,

Не мечтай других превзойти.

Возбуждая зависть, и сам

Оступиться можешь в пути.

Тверже ногу, шагай смелей, —

И тогда не погибнет труд.

Речи тех, кто учит детей,

Как зерно, в земле прорастут.

Перевод Вс. Рождественского

Не упивайся праздной красотой,

Талант — от Бога, в нем ищи опору,

Господний замысел открой,

И миру ты придешься в пору.

И пылкий разум указует путь,

Не потерявшему надежды,

Пусть справедливость и любовь

Откроют сомкнутые вежды.

Пусть справедливость и любовь

На долю выпадут казаха –

Куда б судьба не повела,

С тобой всегда рука Аллаха.

Не наживайся на беде,

Награды добывая в битвах,

Похвал не жди, ибо оне –

Тщеславья зыбкая обитель.

Тем, что имеешь — дорожи,

Быть выше всех — пустая слава,

Не унижай своей души –

Глупцам ни в чем не потакая.

Путь долог, но уверен шаг,

Дела не могут быть напрасны,

Когда б хотя один прекрасный

Взрастишь в пустыне этой сад.

Перевод М. Адибаева

Әбдірахманның әйелі Мағышқа Абай шығарып берген жоқтау

Пояснение: «Тяжелым испытанием для Абая явились бо­лезнь и смерть его сына Абдрахмана, который окончил Михайловское артиллерийское училище в Петербурге и служил пору­чиком артиллерии в Верном. Свои переживания, связанные с болезнью и смертью сына (он скончался от туберкулеза легких в 1895 г.), Абай воплотил в стихах, составивших особый цикл».

(М.С. Сильченко. Творческая биография Абая.

А-Ата, изд. АН КазССР, С. 183.)

На смерть Абдрахмана

Ритуальный плач — жоктау, сочиненный Абаем для жены Абдрахмана Магыш

Форма: традиционный семи-восьмисложник с формой риф­мовки «АБВБГБДБ», хотя рифмы соблюдаются не строго, в стиле казахского фольклора.

О, милостивый создатель’,

С детства ввергнул меня в печаль².

Яд горечи испить заставил³,

Матери лишив в пять лет.

Смертный умолчать бессилен,

Огнем горя опаленный⁴.

Любимого⁵ не видя столько лет,

В смятении моя душа.

Унизил, любимого забрав,

Погасив радость юных лет⁶.

В огне сжигаешь, разлучив

С драгоценностью по имени Абиш⁷.

Забрав Абиша, испепелил

Цветок жизни прекраснодивный.

Хотя бы, служа ему,

Не смогла в путь последний сама отправить.

В двадцать два года

Я лишилась возлюбленного,

Света белого невзвидела⁸

Как вышла из лона матери.

Когда скорбь одолевает,

Лишаешься выдержки — терпенья.

Не осталось радостных мне дней,

Доля моя — скорбь и плач,

Не наглядевшись, я лишилась

Богом данного супруга.

Особым сотворен он был,

Метой избранника отмечен.

Бог, оборвав деяний нить,

Неутешной меня оставил⁹.

Нанес создатель в сердце мне

Незаживающую в жизни рану.

Не суждено его мне видеть –

Разве развеется боль души?

Лишившись светлого луча –

Разве могу не причитать я?¹⁰

Ты уготовил мне, Творец,

Удел безвыходный, несчастный.

Суженого моего забрав,

Черным голову покрыл мне¹¹.

Не только его — ной следов

Не дано было мне увидеть.

Жестоко наказанье божье,

Бессилен смертный перед карой.

Всех достоинств твоих я

Не смогу словами выразить.

Одарил тебя создатель

Щедро разумом несметным.

Дал терпенье и стремленье,

Отличил умом, милосердием.

Все радости прошлых дней

Дивным сном мне померещились.

Горечь черной ночи

Омрачила сердце — уж день не взойдет.

Голос горечи безмерной –

Все, на что я еще способна.

Когда угас день души моей –

Обрушилась ночь скорби черной.

Нет утешенья мне, несчастной,

Возлюбленного лишенной¹².

Желанной радости не изведавшей,

В тоску-печаль погруженной.

___________

¹Вар.: «О, боже, мой милый».

²Вар.: «С малых лет обрушил горе».

³Вар.: «обрек на муку».

⁴Оттенок: «в огне горя отчаявшись».

⁵ Желанного, возлюбленного, супруга.

⁶Оттенок: «В юной жизни бурлившего — переливавшего через край».

⁷ Ласкательная форма имени Абдрахман.

⁸Букв.: «Светлого луча не видели».

⁹Вар.: «скорбеть заставил по нему».

¹⁰Вар.: «не вынуждена ль заунывно плакать?».

¹¹ «Обрушил горе мне на голову».

¹² Точнее: «Раба божья не утешится,

Насупил брови ты, всевышний,

Не внял мольбам моим, желаньям,

Умереть готовая, терплю я,

Покорная воле Творца могучего.

Мне мнилось: дожила я, боже,

До дней своих благословенных.

Но коль на то нет аллаха воли,

Безволен уповать раб божий.

Нет выхода, помимо смерти,

Если хворь навлек создатель.

Пути не сыщет обреченный

Из вселенского огня господнего.

Уж коль лишили ее зрачка глаз».

С голого утеса я рухнула,

Выскользнула опора из рук.

День души моей потух,

Нет мне в мире утешенья.

Ты жизнь мою, о боже, сделал

Безрадостной и беспросветной.

Безнадежность в моем сердце

Льдом нетающим намерзла.

Сотворенного особенным

Супруга верного лишилась я.

Моего любимого не пощадивший

До чего же скуп этот мир?!

Оборвалась юность вмиг –

Будто черный день взошел.

Свет прошлых ночей

Взывает к терпению рассудок.

Огонь горя превыше моих сил,

 

Не осталось радостей других,

Кроме снов о моем Абише.

Тоску неодолимую о нем

Я в душе от глаз чужих скрывала.

Поступки — выходки твои, мой милый,

Разве я смогу забыть на этом свете?

Тоскуя по тебе вдали,

Я согревалась, как на солнце,

С вершины радостей высоких

Вмиг сорвалась я в униженье.

От сопряженной богом пары

Я оказалась отлученной,

В плену печали очутилась,

Все радости меня покинули.

Не изведала любимого ласк

Двух целых долгих лет.

Неизгладимую в моем сердце

Оставил ты судьбы отметину.

Жизнь, аллах, мне отмерила

Каждодневно пожирающий огонь,

Непостоянные, зыбкие

Души смятенной темные порывы.

Тоскуя, я надежду питала

И в душе теплилась радость,

Вмиг лишилась я желанного,

Кто и как меня утешит?

Мечта, что мне внушил создатель,

Меня увлечь уже не может¹³.

Как проявить терпенье, выдержку,

Коль рассудка лишило горе?

Потерявшего всего на свете, —

Супруга милого Абиша

Нет на земле мне утешенья!

Подстрочный перевод и

примечания Г. Белъгера

Создатель! Сколько горьких слез

Ты захотел мне ниспослать!

В младенчестве мне довелось

Оплакивать родную мать.

Огонь мне душу сжег дотла,

Мне этой боли не снести,

Я счастья столько лет ждала,

А ты пресек его пути.

Меня терпенью ты учил,

А я еще так молода,

Теперь меня ты разлучил

С моим Абишем навсегда.

Увял красы моей цветок,

Сухой травою стала я.

Печали ты меня обрек.

Увы, вдовою стала я.

Мне только двадцать две весны,

А с милым я разлучена.

Нет, не были мне суждены

Безоблачные времена.

Огонь мою сжигает грудь,

Терпеть мучения невмочь,

Дней пролетевших не вернуть,

Печали горькой не помочь.

Души глубокой лишена,

Мечты высокой лишена,

Любви до срока лишена,

Быть одинокой я должна.

Не осушу отныне глаз,

Изранена душа моя:

Был не со мной он в смертный час,

С ним даже не простилась я.

Невысказанные слова

Теснят мне грудь. Я слезы лью.

Покуда я еще жива —

В слезах топлю тоску мою.

Творец! За что ты мне послал

Неизлечимую печаль?

Зачем туманом ты застлал

Земных дорог глухую даль?

Под черным покрывалом я

Бреду с поникшей головой.

У опустевшего жилья

Супруга след зарос травой.

Не передать мне вещих дум,

Которыми томился он,

Не описать высокий ум

И то, к чему стремился он.

С рожденья скромен, справедлив,

Был многодумен мой супруг.

_______________

¹³Т.е. «не может быть самоутешением, забавой».

Со всеми ровен, не кичлив –

Был так разумен верный друг.

Умчалось наше счастье прочь,

Пришел лихой беды черед.

На сердце скорбь сошла, как ночь,

А солнце больше не взойдет.

Все выплачу, все расскажу:

Пускай узнает целый свет,

Что я в глубокой тьме брожу,

Что солнца в мире больше нет.

Бежит река горючих слез.

Как мне ее остановить?

Ждала я счастья… Не пришлось

Гнездо в холодном мире свить.

Мы в мире только раз живем.

Зачем же стало так темно?

Жить с горькой долею вдвоем

Мне до могилы суждено.

Увы… я тщетно смерть зову,

Она не слышит, не идет,

Ужель не знает, что вдову

Отныне только горе ждет?!

Не вожделением томим

Мой дух, но нет душевных сил.

Ты дуновением одним

Надежды светоч погасил.

От смерти лишь спасенья жду,

Одна лишь смерть развеет тьму, —

Я исцеленья не найду

Мученью, горю моему.

Лечу с горы быстрей, быстрей,

Опору потеряв, лечу.

Погасло все в душе моей, —

Нет места светлому лучу.

Под черным солнцем я жила –

Так с детских лет мне суждено,

Мне с милым ночь была светла,

А нынче мне и днем темно.

Душой бескрылой не взлетишь,

Не жду я завтрашнего дня.

Как сон явился мне Абиш,

Как сон покинул он меня.

Разлуки час невмоготу, —

Как вечную мне пережить?

Чем мне заполнить пустоту?

Чем раны сердца залечить?

И вдалеке от мест родных

Он, словно солнце, грел меня,

С вершины чаяний моих

Упала в бездну я, стеня.

Все, что отрадой было мне,

Земной усладой было мне,

Зеленым садом было мне, —

Ушло… Жизнь адом стала мне.

Два года с ним мы жили врозь,

Два долгих года, полных тьмы!

И свыкнуться нам не пришлось,

И вот уж разлучились мы.

За что, за что, создатель мой,

Ты землю превращаешь в ад?

Не ты ль нас одарил мечтой?

Чем бедный смертный виноват?

Безрадостно на свет гляжу,

Томит меня разлуки грусть.

Листком березовым дрожу,

Вот-вот и с веточки сорвусь.

Прощай навеки, радость дня,

Я утешенья не ищу.

Нет больше силы у меня,

Как жаворонок, трепещу.

В огонь метнусь — в огне сгорю,

А в воду — захлестнет вода,

Ничтожно то, что говорю,

Но велика моя беда.

Перевод В. Звягинцевой

Всевышний, Господи, Создатель!

За что Твоей десницы кара,

Яд горечи испить заставив,

Обрек на вечное страданье.

В пять лет я потеряла мать,

Огнем сжигаема печали,

Бессильна, смертная, воспрять –

Желанного, лишил дыхания.

Скорбит невестка и вдова,

С любимым разлучив вначале,

Теперь — до старости печали,

О, как жестока ты — Судьба!

Душа униженно молчит,

Со мной ты, Господи, что сделал?

Какую я дала бы цену –

Абиш, любимый мой супруг,

С тобой уйти в последний круг.

В двадцать два — вдова,

Я лишилась возлюбленного,

Света белого невозвидела,

Ты на скорбь народил меня.

С детства матери отлученная,

На страдания обреченная,

Доля — плач моя и печали,

Не осталось мне дней венчальных.

Богом данного мне супруга,

Унесла злая стужа-вьюга.

Ненаглядный, ты избранник мой,

Сотворен был ты, словно свет зарёй,

Метой боговой с детства отмеченный,

Отобрал тебя в свою вечность Он.

Отобрал мою нить желания,

Безутешна я, бездыханная.

Разбил Создатель сердце мне,

Незаживающею раной

Душа зияет. В пустоте

Не суждено увидеть мне

Лучистых глаз твоих сиянье.

Ты уготовил мне, Творец,

Удел безвыходный. Несчастной,

Покрывши голову платком,

Лишь причитать осталось мне,

И вспоминать твой образ ясный.

Жестоко божье наказанье,

Бессилен смертный перед карой,

И я следы твои напрасно,

Ищу в пустыне безоглядной.

Всех достоинств твоих

Не смогу я в словах передать.

Щедро разумом светлым

Одарил тебя Бог.

Отличая умом, дал упорство

В стремлении к пути.

Милосердным терпеньем наделил

Твой, как вспышка, полет.

Дивным сном промелькнула,

Радость канувших дней.

Горечь черных ночей,

Разрывает нутро.

Голос скорби моей,

Отразившись от тысячи звезд,

Опрокинул весь мир —

Этот день мне, теперь, для чего?!

Нет утешенья мне, раба –

Лишенная зеница ока,

Когда возлюбленный далеко –

В тоску-печаль погружена.

Желанной радости изведать

Не довелось. Прости Господь.

Не внял мольбам Ты одинокой,

И только грозно супишь бровь.

Мне грезилось, что дожила я,

До дней своих благословенных.

Но если нет Господней воли,

Безволен уповать блаженный.

Нет выхода, помимо смерти,

Коль прогневили мы Аллаха.

Пути не сыщет обреченный,

Огонь вселенский — божья плаха.

Лишенная опоры рук,

Я рухнула с утеса вниз.

Угасший день души моей,

Над мраком пропасти повис.

Безрадостной и беспросветной

Ты сделал жизнь мою, Господь.

Льдом вечным охладилось сердце,

В нем поселилась только скорбь.

Супруга верного лишилась,

Второго больше не найдешь,

Любви моей не пощадил Ты,

Что в мире этом обретешь?!

Моя весна увяла вмиг –

День ясный превратился в ночь,

Рассудок теплит свет луны,

Той, первой — что волнует кровь.

Огонь печали душу жжет,

Мне сны остались об Абише,

Такою радостью грудь дышит,

Мой милый, снова ты идешь!

В душе от глаз чужих скрывала,

Тоску-печаль мою о нем,

Черты родные призывала –

Одним теперь живу я днем.

Тоскуя по тебе вдали,

Я согревалася надеждой,

С вершины радости блаженной

В такое вверглась униженье –

Господь, врагам не приведи.

В плену печали и Судьбы,

Вмиг Птица счастья упорхнула,

Какие ж злые ветры дули,

Что божью пару развели?!..

Двух долгих лет любимого

Не знала ласк.

Неутихающею раной —

Покрыто сердце страшным шрамом,

Перечеркнувшей все Судьбы.

О, Боже, что осталось мне —

Смятенье, темные порывы?

Душа — в пылающем огне,

Терзают плоть мою надрывы.

Я так ждала — тоскуя и любя,

В груди теплилась радость встречи,

Но вмиг утратила дар речи,

Кто мне теперь вернет тебя?

Мечта, что мне внушил Господь,

Увлечь несчастную не сможет,

Кто, потерявшему рассудок и любовь,

Достойно в мире жить поможет?

Мне, потерявшей свет — надежду —

Супруга, милого Абиша,

Зачем теперь все блага свыше,

Нет на земле мне утешенья!

Перевод М. Адибаева

Бір сұлу қыз тұрыпты хан қолында

Жила красавица у хана,

Он в ней души не чаял.

Вся в золоте-серебре, в парче,

За нею свита следует повсюду.

Как говорят: «Бык мычит, жеребец ржет…»¹

Так и хан тешит себя тем, что у него (в стаде) есть

красавица.

Чем будет ласкать мое тело старик, пусть лучше его

(тело ) гложут черви,

С этими словами бросилась девушка со скалы в

пучину.

Богатством и роскошью не утлитъ

жажду молодого сердца,

Каждый ищет в любви ровесника.

Погнавшийся за прошедшей юностью

Старец, зачем он ей — одни высохшие кости.

Старость и молодость (в любви) не ладят — слишком

разные у них судьбы.

Сердце не предмет продажи ловких торговцев.

Если ты старше ее на два мушеля²,

То, сколько бы ты не заплатил за нее

скота, она тебе не жена³.

Безумцы (старцы) любят брать в жены молоденьких

И незаметно гложут молодую печаль.

Нет меж такими (истинной) любви,

Разве они быки, что оплодотворют стреноженных

коров?

Чем более стареет бай, тем дороже ценит свой скот⁴,

Но разве скот продлит тебе жизнь, покарай тебя бог, Купив у кого-то дочь за скот,

Кто этот глупец, мечтающий вернуть (таким образом) былую молодость?

Бай-аксакал не спросит никогда у жены — каково ей.

И ты еще думаешь, что с ней, вот диво!

Стоило ей (коварной) польстить тебе — ты и растаял.

О, козни дьяволицы (молодой)⁵!

Богач-старик, будь осторожен, поверь мне,

Будешь рогат, если будешь во всем потакать жене,

Ты и вовсе станешь никчемным⁶, коль довольный

самим собой,

Будешь кичиться лишь дастарханом и женой.

Не вина молодой жены, что (всегда) она в ссоре

с байбише⁷,

Не греет ее молодую душу старик, все это мало ей. Она — зеленая поросль, а он сухой курай,

Разве бывают вместе зима и лето?

Немного пользы в любви от виляния хвостом

И похлопываний по заду.

Меж этих двух чувств — дорога длиною в год,

Как же одолеть ее ему, глупцу?

11-сложник, рифма ааба

Подстрочный перевод и

примечания Б. Каирбекова

Красотка-девушка у хана жила.

Всё отдавал он той, что сердцу мила.

Ходила в золоте, в цветистых шелках,

Толпа служанок с ней повсюду была.

Недаром «всякому своё» говорят.

Справляет хан пиры, прославлен, богат,

А девушка, вскричав: «Мой брак мой позор!»

В пучину бросилась, срывая наряд.⁸

^{________________________}

¹Смысл: каждый самец поет о своих самках.

² Мушел равняется 12-13 годам. Здесь: на 25 лет.

³ Смысл: она годится в дочери.

⁴ Букв.: держит его на поводу.

⁵ Букв.: ученицы дьявола.

⁶ Здесь: ты не мужчина.

⁷ Байбише — старшая жена.

Что сердцу юному до пышных затей!

Друг сердца девушке всей жизни нужней.

А кости дряхлые, что жаждут вернуть

Былую молодость, зачем они ей!

Со стариками ль жизнь связать молодым!

Не сдастся сердце, лесть рассеет, как дым.

Невесты старше ты на двадцать пять лет,

Не станешь мужем ей, пусть отдан калым.

Жён молодых глупцы томят взаперти,

Девичью молодость украв на пути.

Откуда к старику любовь прилетит!

Она ж не тёлка, чтоб насильно вести!

У бая старого в деньгах сила вся,

Но снова юным стать за деньги нельзя.

Презренный, чью-то дочь купив за калым,

Ты, старый, дурнем стал, о счастье прося:

«Что на уме у ней?» старик не решит,

Но ладят меж собой, живут без обид.

Опутала тебя, а ты уже рад.

Смотри, бесовка что с тобой творит!

Бай старый, берегись, тебе говорят!

Доверившись жене, ты будешь рогат.

Пропащий человек, коль счастье нашёл,

Едою и женой хвалясь всем подряд.

С безвинной байбише бранится старик.

Но молодуху лишь смешит этот крик.

Сухой курай один, другая цветок.

Когда же снег и зной сжились хоть на миг!

 

 

 

 

^{___________________________________}

⁸В первом варианте перевода вторая строфа звучала следующим образом:

«Как бык плодлив, так вол шумлив» — говорят

Пирует старый хан, прославлен, богат,

А девушка от брачных ласк старика

В пучину бросилась, срывая наряд.

(Абай. Кунанбаев. Избранное. — М.: Гослитиздат, 1945) (М.А.).

Виляние хвостом не скрасит твой брак,

И по спине хлопки не сблизят никак.

Между сердцами год пути, долгий год.

Как их соединишь ты, старый дурак!

Перевод М. Петровых

Жила одна красотка во дворце,

Кружила в мыслях хана, как в кольце.

В парче и золоте, служанок рой.

Гадали ей гадалки о венце.

И бык, и вол имеют свой удел,

Проворен хан, пирует, осмелел.

Пусть тело гложут черви, чем старик,

Метнулась со скалы в иной предел.

Не в радость сердцу с яствами столы,

Глаза того, кто ровня, всем милы,

В погоне хан за тенью прошлых лет.

Зачем ей кости, что стары, дряхлы?

За юностью стремится, хоть не дюж,

Свои права есть у влюбленных душ.

Жена не станет верной за калым,

Глупцы берут в объятья юных жен,

Наполнят дом-очаг печаль и стон,

Когда на два мушеля старше муж.

Не потому ли там, где нет любви,

Покои хана, как быка загон?

Чем бай старее, тем дороже скот,

Но жизнь не внове, покарай, господь.

Склонив скотом родителей, купец,

Зачем пошел ты на стародавний ход?

И усом не ведет почтенный бай,

Как будто бы живут в ладах, ай-ай!

Не зря кокетством веселит жена,

Воспитанница беса, так и знай!

Стареющий богач, тебе совет:

Рога пойдут покорности в ответ.

Хвалить начнешь обильный дастархан

С пути собьешься, следуя молве.

В разладе он с безвинной байбишой,

Огня в достатке нет для молодой.

Она еще росток, а он курай,

Сойдутся ли мороз и летний зной?

Потуги бедер это просто так,

Шлепки по крупу, поцелуй пустяк.

От сердца к сердцу путь дорога в год.

Осилишь этот перегон, чудак?

Перевод М. Султанбекова

Красавица жила одна у хана,

Душа правителя от счастия летала.

Вся в злато-серебре, в парче, шелках,

Девицу свита-стража окружала.

«Хоть око видит — зуб неймет»⁹,

Молвою, что имеет, хан живет.

«Чем ласки старика — червям утехой» —

Невеста молвит и с утеса идет.

Младым не все богатство в радость,

В любви для всех ровесник в сладость.

Погнавшийся за юностью ушедшей,

Ей кости лобызать зачем и тешить старость?

Нет с дряхлым юным наслажденья,

И сердце не продашь для вожделенья.

Коль двадцать пять меж вами лет,

Женой за скот не будет без сомненья.

Безумцы те, что в жен берут молодок,

Печальной юности несчастных век короток.

Нет между ними истинной любви,

Или быки они, чтоб покрывать коровок?

Богач, старея, держится за скот,

Тот жизни не продлит, спаси Господь.

Купив за животину чью-то дочь,

Какой дурак тем молодость вернет?

 

Не спросит, каково жене, почтенный бай,

Близки не будут никогда, япырым-ай³⁶!

Коли коварная польстит — растаешь ты,

Нечистой дщерь пожнешь плоды.

^{____________________}

⁹ В оригинале пословица «Бук,а буга, азбан дуга» в прямом переводе звучит следующим образом: «Бык, что мерин — без яиц беден» (М.А.).

Старик-богач, послушай, будь на страже,

Не потакай, рогами станешь крашен.

Довольный сам собой, никчемным станешь,

Коль кичишься женой и дастарханом^[37].

Всегда в размолвке с старшею женой,

Не греет старость молодость, хоть вой.

Она как зелень, жухлый ты курай,

Кто зиму с летом обвенчает — ай?

Хоть завиляй хвостом и хлопай зад,

В любви от этого и в ете^[38] мало проку.

Меж этих чувств — дороги год,

Как одолеть ее не уподобясь скоту?

Перевод М. Адибаева

Сағаттың шықылдағы емес ермек

1 Звук^[39] часов — не простая забава,

Что жизнь проходит — дают они знать.

Минута одна схожа с человеческой жизнью,

Прошла, умерла, не суждено ей возвратиться.

5 Часы — это воры, крадущие своим звучаньем,

Каждый день крадут они незаметно нашу жизнь.

Нет постоянства, нет верности — пришло, ушло,

Не вернется, не оглянется назад призрачное время.

10 Примета прошедшей жизни — эти звуки,

Чувство свое вовремя успей утолить или погасить.

То, что ум твой давно угадал, напрасно ты

Не хочешь замечать, обманывая самого себя.

14 (Все равно) дни, собираясь вместе, составят месяц,

А двенадцать месяцев — составят год.

Года бегут, а это значит — ты уже стареешь…

О, если опора моя, надежда моя окажется обманом.

18 О, ты, мой бог, не ведающий обмана, будь милостив ко мне^[40]

11-сложник, рифма ааба

Подстрочный перевод и

комментарии Б. Каирбекова

Вечность — круг, круг часов — циферблат.

За минутой минута — бегут, спешат.

Минута и жизнь человека прошла.

Прошла — никогда не вернётся назад.^[41]

Этот вор — часы! Тихий шаг, зоркий взгляд

Твою жизнь сторожат, отдашь, рад не рад. Постоянства нет, жизнь пришла и ушла,-

Прошла и уже не вернётся назад.

Убегай от жизни иль жизнь догоняй,

Укрощай желанье или утоляй,

Не уйдёшь от дел и поступков своих. –

Мерен шум проходящей жизни, внимай!

День за днём, за месяцем месяц — и год.

Год за годом воруя, старость придёт;

Если жизнь обманула, что с неё взять!

Будь, аллах, твоя милость к тем, кто живёт!

Перевод А. Глобы

В мирных звуках часов безотрадное есть,

Наших дней убывает — несут они весть.

Целой жизни подобна минута одна:

Сколько в тьму их ушло безвозвратно — не счесть.

Похищает надежды часов строгий лад,

Приближает он тайно годины утрат.

Нет ни в чем постоянства и верности нет,

Время, тенью мелькнув, не вернется назад.

В этих звуках — наш опыт, в свой срок надо знать,

Уступать ли желаньям иль их унимать.

Понапрасну все то, что постиг уж давно,

От себя ты таишь, ни к чему себе лгать.

Дни сплетаются в месяц, а месяцы — в год,

Годы мчат все быстрей, значит, старость грядет…

Коль обманет надежда, меня не оставь,

Безобманный мой Бог, мой последний оплот!

Перевод Э. Шехтмана

Стук часов — не робкий шелест забытья,

Это судорожный ропот бытия.

В каждом звуке чья-то жизнь и чья-то смерть,

Не уйти, не обмануть, не претерпеть.

Вор скребущийся, крадущий день за днем,

Время зыбкое, — ты верно лишь в одном:

Что бесплотный, безвозвратный твой поток

Не меня лишь одного собой увлек.

Знак прошедшего — скользящий этот звук,

Легкий знак минувших радостей и мук,

Знак, подсудный лишь усталому уму,

Но от этого не легче никому.

День отмерен, минул месяц, канул год,

Старит время, мчится время на проход,

Истекает, убегает навсегда, —

Лишь создателю то ведомо, куда.

Перевод Е. Курдакова

Тикают часы не для забавы.

Жизнь уносят стрелки, что в оправе.

У минуты тоже есть судьба,

Смерть приходит на глазах, исправно,

Вор часы, крадущие минуты,

Здесь и жизнь отходит в промежутке.

Призрачное время только так

Мчится безвозвратно, скоро, жутко.

Звуки эти — прошлого приметы,

Чувства укрощай, снимай наветы.

Каждодневно лицемеришь зря,

Разумом постигнув тайны света.

Дни за днями — в месяцы и годы.

Годы в теле ноют к непогоде,

Боже правый, если мир не прав,

Сохрани отзывчивость природы.

Перевод М. Султанбекова

Стучат часы, их стук — не праздный звук.

На стрежень жизни указует стук.

Одна минута стоит целой жизни.

Прошла, и нет возврата ей в свой круг.

Часы — как будто тикающий вор.

Незримо жизнь крадущий с давних пор.

Изменчиво, легко, неуловимо

Наш век уйдет, как дымка с вечных гор.

Знак уходящей жизни — этот стук,

Гнетет ли душу, мерит ли досуг.

Уловки эти разгадал наш разум.

Тик-так — ну, право, безобидный звук!

Минуты, дни и месяцы, и год,

И год за годом — все в ничто уйдет.

На счастье уповая, ты ошибся,

Но ждешь, что Бог тебе его пошлет.

Перевод Ю. Кузнецова

Отнюдь не досужий — часов перестук.

Толкует он нам: «Все проходит вокруг!»

Минута равна человеческой жизни,-

Прошла, умерла, не воскреснуть ей вдруг.

Часы — это воры, стучащие в такт

Тому, что уходит, скрывая свой шаг,

Не зная покоя, проносится время:

Пришло и ушло, не вернется никак.

Знак жизни текучей — биенье часов.

Чем мучиться вечно, откликнись на зов.

Твой разум все видит, но ты, лицемеря,

Предстать перед правдой еще не готов.

Дни в месяцы влились, а месяцы — в год.

А годы нас старят, не так ли, друг? Вот…

И если в призвании я обманулся,

Меня пусть Всевышний в величьи поймет.

Перевод А.Кодара

Звук часов — не забава однако,

Вам напомнит как жизнь коротка.

И минута — как жизнь человека,

Безвозвратно прошла, умерла.

Звук часов незаметно крадет

Каждый день нашей жизни наверно.

Постоянства в них нет, и неверно

Движут стрелками в круговорот.

Жизнь минувшая — в этих вот звуках,

Не пытай, а убей сей же час.

С мирозданьем возможно ль лукавить,

Все дурное в себе угадав.

Дни в месяцы, те соберутся в год,

Года бегут, а это значит — старость.

О Господи, будь милосердным Ты,

Не дай пережитому обратиться прахом.

Перевод М. Адибаева

Көк тұман — алдыңдағы келер заман

(Форма: традиционный одиннадцатисложный

стих рифмовкой ААБА)

Сизый туман — грядущие времена,

Долго вглядывались в надежду — луч глаза.

Многие годы вереницу дней погоняют,

Нет ни черт, ни лика в них, изнемогли глаза.

Те дни — ушедшие в небытие навсегда^[42],

Пришли, ушли, не оставив за собой следа^[43].

В каждом дне заложен извечный свой предел,

А что за ним — ведомо одному аллаху.

«Я» -разум и душа, «мое» есть плоть,

«Я» и «мое» — понятия разновеликие.

Для «я» судьбой предначертано бессмертие,

«Мое» обречено и пусть, с тем согласись^[44].

Любезные, все ваши помыслы в «мое»,

Лишь услад для плоти ищите и днем, и ночью.

Справедливость, совестливость и любовь –

Три товарища твоих за чертой могилы.

Мир изменчивый человек «своим» считает,

Но все, что полагают «своим», принадлежит «ему»^[45].

Когда остаются и плоть, и скот^[46], а душа отошла,

Тогда подумай: что же это «мое» ?

Униженному посочувствуй, пусть болит душа^[47],

Твори добро, принеси людям пользу.

Создатель изначально заботился о большинстве^[48],

Да полюбит тебя Творец за любовь к тем, кого любит он.

Не считай большинство единым, и оно -разное,

Много шавок, победив сивого пса^[49], терзают его

каждодневно.

Справедливость и милосердие — благо людей,

Где встретишь их, окажи им подмогу.

Цель каждого — в личном побуждений,

Не смог я различить шустрых^[50] и способных,

Греховодникам на мелководье введут в смятение^[51],

И истина, и вера обитают в глубине.

Подстрочный перевод и

примечания Г. Белъгера

Грядущее скрыто туманом от нас,

Надежды лучом озаряясь подчас.

Ты смотришь в упор: время гонит часы,

Безлики они — не порадуют глаз.

Подобно минувшим, грядущие дни

Приходят, уходят, друг другу сродни.

Меж них и тебе предназначенный срок,

Аллаху лишь зрима судьба искони.

«Я», — разум промолвит. Плоть скажет –

«Мое», Различно у плоти с душой бытие.

Бессмертное «я» никогда не умрет.

«Мое» — это только земное жилье.

Зачем же «моим» ты так жадно живешь?

Сладка тебе плотская краткая дрожь.

Добро, справедливость — вот наши друзья.

Могильный порог с ними перешагнешь.

Ты можешь за золото душу продать,

Грехом замутить безупречную гладь,

Но жизнь твою радость похитит, поверь,

Коварнее жизни не сможешь ты стать.

Напрасно своим мыслит мир человек.

«Мое», — это капля воды среди рек.

Подумай: что плоть и земное добро,

Коль дух оторвется от тела навек?!

Беспомощных лучше жалей и сирот,

Деяний твоих не испортится плод;

О людях заботился даже творец,

Полюбит тебя он, коль любишь народ.

Но помни: толпа и народ — не одно.

Есть люди и волки — уж так суждено.

Так будь справедливым, как истинный муж,

Коль сердце твое милосердья полно.

Всем смертным удача и благо нужны,

Но зло от добра отделить мы должны:

Пройдохи с невеждами сядут на мель,

Лишь вера и правда — на гребне волны.

Перевод В. Звягинцевой

Время — пряди тумана вдоль гребней гор.

Ты с надеждой глядишь в туманный простор,

Ты следишь за потоком безликих дней,

Вечной сменою их утомляя взор.

Дни — один в один, словно серая мгла,

Прилетят — улетят, расправив крыла;

Притаился меж них твой последний день,

Но узнать его в силах только аллах.

«Я» — душа и сознанье, а плоть и кровь –

Оболочка души, их к смерти готовь.

Пусть бессмертна душа, но тело умрет,

Так терпи же, крепись и не прекословь!

Ищет плоть наслажденья ночью и днем,

Но какая же малость сокрыта в нем!

Совесть, правда, любовь — лишь к ним ты стремись

До поры, как заснешь непробудным сном!

За богатство — собой придется платить,

За почет — клеветою душу мутить;

Не обманешь ты жизнь! Оборвет она

Все довольство твое, как прелую нить.

Человек полагает: весь мир его,

Но вселенной владеет лишь божество,

Людям плоть их и вещи принадлежат

Неотъемлемо, кроме них — ничего.

Жаркой жалостью к страждущим наделен,

Ты работай для блага людских племен!

За любовь к любимым созданьям творца

И тебя, словно сына, полюбит он.

Люди — разные, в каждом свой смысл и толк!

Помни это: пред сворой бессилен волк.

Милосердьем и правдой всех наделять,

Всем на помощь спешить – вот наш первый долг!

Кто хорош, кто плох? Не поймешь до конца.

Зачастую ложь прикрывает сердца.

Только плуты себя восхваляют вслух,

Истинный праведник о себе – ни словца!

Перевод А.Штейнберга

Грядущее скрыто в тумане сплошном,

С надеждою ждущих глаз много кругом.

Пыль дней поднимая проносятся годы,

Не зная ни рода, ни вида ни в чем.

Дни эти, как те, что прошли навсегда,

Пройдут и уйдут, не оставив следа.

И где-то в чреде их настанет День Судный,

Всевышнему ведомо, где и когда.

Знай: «Я» — это разум, а тело — «Мое»,

В двух сущностях разных мы мирно живем.

Бесплотное «Я» изначально бессмертно,

«Мое» не спасти, не горюй же о нем.

Однако, вас жар обладанья влечет,

Вы радостям плоти теряете счет.

Но честь и любовь, справедливость и совесть,

За смерти порогом воздвигнут свой свод.

Продай хоть усердье свое ты за скот,

Хоть грязью скверни чистоту своих вод.

Не сможешь, ты, все же, быть призрачней жизни,

Все радости тихо она украдет.

Бесчестный весь мир почитает своим,

Владеет азарт присвоения им.

Но если душа отделится от тела,

Что толку в азарте? Он неутолим.

Имей состраданье к изведавшим крах

И людям служи, разбиваясь во прах.

За то, что любил ты любимое богом,

Возлюбит тебя благодарно Аллах.

Служи, да не всем. Не сливайся с толпой.

В толпе, что ни день, погибает изгой.

Добро, справедливость — основа сознанья. Везде, где они, не пройди стороной.

Пусть кто-то проворней, а кто-то умней,

Но каждый охвачен заботой своей.

Прохвосты стараются зря в мелководьи,-

И вера, и истина глубже морей.

Перевод А.Кодара

Грядущие лета — неведомый туман,

Надежды луч теряется в столетьях,

Дней вереницы, годы — без следа

Развеет Время, как осенний ветер.

Те дни, ушедшие в небытие, как сон,

Как ненаписанные книг страницы,

Дарованных Творцом, как птицы –

Душе, оставшейся пустым гнездом.

«Я» — разум и душа, «Мое» — есть плоть.

«Я» и «Мое» — неравные понятия,

Для «Я» начертаны Всевышнего объятия,

«Мое» — лишь Время обмануть резон.

Все ваши помыслы устремлены в «Мое»

Услад для плоти ищете, шатаясь,

А справедливость, совесть и любовь –

Для вас страшнее чем обман и зависть.

И мир спешите запихнуть под пах,

«Своим» считая то, что Он дарует,

Но коли душу призовет Аллах,

«Мое» — останется, но пахнет дурно.

Так оглянись, что — не болит душа?!

Униженных и обделенных толпы.

Твори добро, дай страждущим тепла,

И станешь сам ты ближе к Богу.

Но и толпа бывает как беда.

Оскаленною алчной стаей,

Терзает, бьет до смерти вожака,

Я к милосердию взываю!

Как донести «Я» до «Мое»?!

Всевышний, путаясь в толпе и масках,

Как истину и веру сохранить,

Не потерявшись в греховодных плясках?!

Перевод М. Адибаева

Қуаты оттай бұрқырап

Бушующие, как огонь

Подобранные на подбор,

Словно струящийся в грозовой день

ливень из-под облаков.

Могучий язык, добрые слова —

Глупцу вас не понять.

Риск и глубокая мысль,

Превратив в оружие острый язык,

Сражались между собой,

Не жалея друг друга.

Не проснулся темный люд,

Не стыдясь, в неведении!

Осмысленные умом слова

Не заденут тебя, не взволнуют.

Услышанные чутким сердцем слова

Взбодрят кровь, пройдут по жилам.

Заучат, запоют,

Затем останутся ни с чем.

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

О порыв души огневой,

Твой отточен и меток луч,

Словно молния перед грозой,

Что прорвалась из черных туч.

О язык мой, о пыл стихов,

Непонятен ты для глупцов!

Дерзновенных помыслов пыл

Превратил мой язык в копье,

Чтоб в бою он сил не щадил

И явил искусство свое.

Но по-прежнему спит народ,

И ничто его не проймет.

Слово, понятое умом,

Ускользает, как звук пустой,

Но по жилам течет огнем,

Коль берешь его всей душой.

Люди учат, поют мой стих,

Но он темен еще для них.

Перевод Вс. Рождественского

Бушующее пламя

Лавы ток,

Язык — как ураган,

Как бешеный поток.

В нем страсти взрыв и нежные слова,

Глупцу вас не понять, я знаю — никогда.

Лукавый ум и мысли глубина,

В великой битве тьмы — добра,

В сталь обратили жало языка –

Скрестили в битве два клинка.

Но не проснулся темный люд,

В невежестве позорных пут!

Холодный ум —

Словами равнодушье сеет,

Лишь сердца зов

Взволнует в жилах кровь.

Язык без сердца, что пустое эхо —

Как будто имя есть, но нет там человека.

Перевод М. Адибаева

Сұм дүние тонап жатыр, ісің бар ма?

Несчастное время грабит, что за дело

Есть у тебя прежняя сила, прежний вид?

Впереди надежды, позади горечь, обманчивая жизнь,

Есть ли кто, кого бы ты не втоптала в землю?

Есть ли сладость, не теряющая вкуса и не портящаяся?

Нет места отчаянию на короткий срок.

Какая сладость несчастной жизни сможет стоить

Раздора между несчастной жизнь и отчуждению родных?

Не произноси глупых слов, слетающих с трусливых губ,

Сдерживай себя от привычных ошибок.

Разве есть у языка кости, у губ — грани,

Которые могли бы заслонить вид на утес?

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

Жизнь обирает нас день за днём. Где мечты твои?

В славе ль, в труде — прежний ты где? Где черты твои?

Сперва — порыв, а следом — тоска. Лжёт жестоко жизнь!

Где такой, чьи дни не пусты, как пусты твои?

Где ж сладость, где ж манящая нас всегда?

К чему бороться так за остаток дней?

Знал ли отраду, из-за какой не жаль

Близких своих забыть и оттолкнуть друзей?

Доколе сердце молчит — слова сдержи.

Язык — приспешник обид, прислужник лжи.

Иль знал ты власть над ним и предел желаньям своим?

В них не брезжит правды свет, в них — плен души!

Перевод М.Петровых

(І вариант)

Проклятый мир обирает нас. Как поладить с ним?

Где былые силы твои? Ты стал иным!

В надежде горечь таится. Коварна жизнь!

А мы в своем злополучье других виним.

Любая радость твоя перейдет в печаль.

Что суетиться ради немногих дней?

Ты не найдешь того, из-за чего не жаль

Близких своих забыть и оттолкнуть друзей.

Если речь не от сердца — слова придержи!

Язык привычен лукавить, послушен лжи.

Ты разве знаешь предел желаньям твоим?

Они скрывают завесой истину от души.

Перевод М.Петровых

(ІІ вариант)

Посмотри, этот мир тебя грабит, жесток.

Прежних сил в тебе нет и лицом ты поблек.

С жизнью, где за надеждой стоит сожаленье,

Состязаться в задоре, признай, ты не смог.

Есть ли сладость, чей вкус никогда не пройдет?

Если жизни скупой так недолог полет,

Разве стоит в ней что-то, чтоб ссориться с ближним

Или с другом расстаться, спеша лишь вперед?

Пусть губами в тебе не глаголет язык,

Лицемерию плоти служить он привык,

Где язык — без костей, губы виснут без края,

Закрывая, как пологом, истины лик.

Перевод А.Кодара

Что можешь ты? Лихое Время грабит.

Нет прежних сил и зубы уж не те.

Каких тузов Ты в землю загоняло?!

Надежда тащится по жизненной стезе.

Какое лакомство не потеряет вкуса?

Неделя в спешке, что решит она?

Проклятое, ты чем их накормило,

Раздор посеяла и близких развела?

Похотливый язык обученный притворству,

Он без костей, в изгибах скользких губ,

Как будто бы за свадебной завесой —

скрывают истину,

Без сердца Слово убивает слух.

Перевод М. Адибаева

Өлсем, орным қара жер сыз болмай ма?

Умру — место мое разве не сырая земля?

Острый язык — разве не скромная девушка?

Любовь и вражда бьются /воюют/ меж собой

Разве сердце от этого не леденеет?

Настанет поневоле и последний день

Для одного поздно, для другого очень рано.

Строптивое сердце могло где-то оступиться

Не может ли это стать темой разговора после тебя?

Тогда я, бедный, ничем ответить не смогу.

Вы будете вольны, как поступить, но прошу быть

снисходительными.

Разве справедливо одному гореть дважды?

Я человек с испорченной кровью и раненой душой.

Сердцем своим подумай поглубже,

Вспомни и о том, что человек — загадка.

Рос я в беспокойных и без троп местах,

Не обессудь, что я один боролся против тысяч.

В молодости я рос бесшабашным, далеким от мыслей,

Был не прочь схитрить или вспылить.

Опомнился рано, задумался, а осилить все не смог,

Однако на пути своем много встречал от людей преград.

С появлением мыслей не пришла свобода действий

Не следуй моим путем — метавшегося.

Не слушая меня и не следуя за мной,

люди оскорбляли меня,

Ты посочувствуй, спи спокойно, послушай меня.

Внутри — огонь и яд, внешне нормален.

Уйду я в вечность, ничего не добившись.

Стихи, словно глашатай, сообщат всем,

Довольно, кончаю на этом исповедь.

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

Когда умру, не стану ль я землей?

Язык мой дерзкий — девушкой немой?

Бездушным льдом — пылающее сердце,

Что за любовь боролось с жизнью злой?..

Не станет ли последним этот год?

Ведь рано ль, поздно, а мой час пробьет!

И станешь ли судить меня, потомок,

За каждый мой нечаянный просчет?!

Суди!.. Меж нами — немоты стена.

Суди, но помни: пусть страшна вина, —

За грех один карать не нужно дважды,

А я живой, за все платил сполна!

Души измученной постигни суть!

Тяжелым и тернистым был мой путь.

Я — человек с загадкой, помни это!

Боролся с тьмой, как мог… Не обессудь!

Задирою в земной явившись дол,

Порой хитрил я, был порою зол.

Прозрел с годами, сделался разумней,

Но все ж до совершенства не дошел.

Мешали мне… Никто мне не помог.

Свободы я не знал… Спаси вас бог

От этой доли… Пожалей, потомок,

Того, кто скорбен был и одинок!

Мое довольство — призрачно оно.

Как горько мне, что мало свершено!

Но каяться в стихах — не стоит боле:

Стихам хранить секреты не дано.

Перевод Ю. Нейман

Умру. И стану вновь землей,

И мой язык насмешкой злой

Не тронет ледяным коварством

Сердец, обиженных судьбой.

Но рок судьбы нагрянет в срок

На твой порог и мой порог

И пересудит все ошибки

На перекрестках всех дорог.

Я, бедолага, в том кругу,

На том открытом берегу

За все, что не было и было,

Ответить дважды не смогу.

Ты в глубину мою взгляни,

В мои загадочные дни.

Там ныне светят всем, запомни,

Оставленные мной огни.

Я рос, и мой упрямый пыл

Костры в седой ночи палил

И путеводною звездою

Проводникам в дороге был.

Я там с собою принял бой

Своею волей и судьбой.

А за беду и униженья,

Потомок, сжалься надо мной.

Нутро мое — огонь и яд,

В нем все терзанья догорят.

А песня — сплетница-чертовка –

Все миру выложит подряд.

Перевод М. Дудина

Когда умру, в сырую землю погребен,

Не полетит ли вдруг злословие вдогон?

О сердце, сердце, где любовь сплелась с враждой,

Ты беззащитно будешь в тверди ледяной!

Всему на свете, свой черед и свой исход —

Кто опоздает, а кому не повезет.

Но не равно ли — прозябать иль умирать,

Чтобы потомкам все такой же притчей стать?

Молва слепая разнесет пустую ложь,

Наветам этим не ответишь, не уймешь!

И справедливо ли вот так, душе одной,

Вдвойне терзаться этой мукою двойной?

Проникни в душу, разберись в моей судьбе,

Я жил не понят, в бездорожье и борьбе,

Всю свою жизнь тропил в неведомое путь,

Сражался с тысячами, — о, не обессудь!

Не обессудь за буйной молодости пыл,

Не обессудь, что был горяч и зло творил,

И что, прозрев, я рассмотрел вокруг себя

Лишь тех, кому была важней своя судьба.

Блуждал в бесчестье, скован темною враждой —

Не воспоследуй мне, потомок дорогой!

И если даже и поймешь мой скорбный путь,

Не трогай памяти моей, не обессудь!

Я внешне сдержан, но внутри пожар и яд,

Иду туда, откуда нет пути назад.

И если песня меня выдала, тогда

Пускай она со мной умолкнет навсегда.

Перевод Е. Курдакова

Когда я умру, то с землей смешается прах.

Умолкнет мой острый язык, словно дева в слезах.

И бедное сердце, любя, ненавидя и мучась.

Растает, как льдинка у Господа в теплых руках.

Всех смертных настигнет в пути неминуемый рок.

То рано, то поздно, то ровно в положенный срок.

О, глупое сердце, не раз ты в пути ошибалось!

Быть может, потомки заучат твой путь назубок!

Тогда мне злосчастному нечего будет сказать!

Ты можешь свободно о жизни моей рассуждать.

Но дважды гореть одному — справедливо ли это?

Темна моя кровь, и душа перестала дышать.

Когда ты заглянешь в меня, то заплачешь навзрыд.

Но помни, душа моя много загадок таит.

Я вырос в глухой стороне, на пустом бездорожье,

И тысячи вражеских стрел принимал на свой щит.

От пристальных дум был далек как беспечный юнец.

Но сметка и гнев возжигали во мне свой светец.

Я рано задумался, но ничего не достигнул.

Хватали меня за рукав: погоди, удалец!

Когда поумнел, свой волей владеть перестал.

Не будь ко мне строг, что так долго по свету блуждал. Людей за собой не увлек, но познал униженья. Удачи желаю тебе! Но не все я сказал!

Внутри меня тлеет отрава, как жар под золой.

Уйду на тот свет, ничего не свершив под луной. Стихи мои, сплетники, все разболтают по миру.

Нет, лучше молчать! Пусть останутся тайны со мной.

Перевод Ю. Кузнецова

Не в земле ли сырой обрету я приют, умерев?

Не станет ли нрав мой скромнее стыдливейших

дев?

Мое сердце, в котором боролись любовь и

вражда,

Не станет ли льдом, где не властны ни радость, ни гнев?!.

Всех однажды судьба призовет, бесполезны мольбы.

Кого-то позднее, кого-то пораньше, увы!

И тогда своевольное гордое сердце мое.

Навек упокоясь, не станет ли жертвой молвы?

Из могилы своей не смогу возразить я в ответ.

О, судьи мои, пусть сойдет к вам прозрения свет!

Справедливо ли дважды гореть мне на том же огне,

Если болен душой я и кровь почернело от бед?!

Постарайтесь во мне разобраться поглужбе, всерьез.

Я — некто с загадкой не в этом ли, друг мой, вопрос?!

Не корите меня, я боролся один против тьмы,

Без троп продираясь, в опасностях всяческих рос.

Дерзким в юности был я, от долгих раздумий далек.

И гнева, и хитрости факел возжечь уже мог.

Пробудился я рано, но мысли глубин не достиг,—

Тянули обратно, едва я шагну за порог.

Суетою опутан, не знал я свободы ни в чем.

Не смейте считать, бедолагу, меня, образцом!

Вы за мной не пошли и меня не пустили в мой путь,

Так дайте покоя в приюте последнем моем!

Весь я — горечь и мука, обманчив цветущий мой вид.

Я так и уйду ничего не успевши свершить.

Но поэзия — сплетница, всем она весть разнесет.

Пожалуй, закончу, мне боли своей не избыть.

Перевод А.Кодара

Когда умру — не пухом мне могила,

В сырой и мрачной глубине,

Язык мой острый и строптивый,

Оледенев, не возразит тебе.

И в сердце яростном сражаясь,

Любовь и ненависть, мечты, обман –

Все разом обратится в камень,

В холодно-скользкий и дурной туман.

В невольно — неминучем лете

Моей невыбранной судьбы

Не станет ли больное сердце

Добычею озлобленной толпы?!

И видя все сквозь толщу плит могильных,

Сквозь толщу лет, сквозь толщу ваших душ,

Объятый сном, я не смогу ответить,

Казненный дважды — братом и отцом.

И в жилах кровь отравленным ручьем

Не исцелит сердечной раны.

Как вы легки на встречу с подлецом,

И как страшны души изъяны!

Вглядитесь же в меня и глубже,

В жестокой искореженной среде

Из мрачной тьмы Загадочной Звездою

На этой появился я земле.

Я был горяч, боролся против тысяч,

Я ненавидел корысть, ложь, обман.

Высвечивая подлости и низость –

Врагов безжалостных без счета наживал.

Я возмужал, но не имея власти,

Извилистыми тропами кружа.

Искал я правды, спотыкался, падал…

Не вам, мучители, судить меня!

Я сам судья пред Высшею Судьею!

Внутри меня — пожар и хлад,

Быть может, кану без следа зарею,

Стихами укрывая тайны сад…

Перевод М. Адибаева

Жүректе қайрат болмаса

Когда нет в сердце стойкости,

Кто возбудит спящие мысли /думы/?

Если уму не придет просветление,

Будешь существовать как животное.

Если разум не возобладает над всем,

Не достигнешь желанного.

А мысли старца с каждым днем

Тускнеют все больше и больше.

Если тело не отдаст душе любимое,

Она не стерпит и не поможет.

Если получит желанное,

То с надеждой просит еще и еще.

И у животных есть душа и тело,

Хотя нет ни разума, ни чувств.

Какой может смысл быть в жизни,

Если не мыслить глубоко?

Коль назван я человеком,

Как я могу стать глупцом?

Коль народ мой такой темный /отсталый/,

Откуда мне быть мудрым?

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

 

Если мысль за волею вслед

Оскудеет в сердце пустом,

Ты, утратив разума свет,

Станешь тварью, темным скотом.

Мой безвольный разум, скользя

По верхам, нейдет в глубину.

И душа устала, друзья!

Одряхлел я, тянет ко сну…

Коль смиришь ты жадную плоть, —

Жаль ее, беднягу, тебе.

А не сможешь плоть побороть,

Одолеет она в борьбе.

Ведь у тварей душа темна,

И не знают мыслей скоты.

Вовсе красок жизнь лишена,

Если вглубь не стремишься ты.

Человеком назваться я

Не могу, окруженный тьмой.

Как найти мне смысл бытия,

Коль народ невежествен мой?

Перевод А. Штейнберга

Коли в сердце нет воли, ничто

Не разбудит уснувшую мысль.

Коли света нет в разуме, то

Суждена тебе скотская жизнь.

Коли разум твой воли слабей,

То ему не постичь глубины.

Старца ум с каждым днем все грубей

От привычек, что пуще вины.

Жажду плоти душа утолит,

Но сама же ослабнет потом.

Плоть надеется и не скорбит,

И не знает отказа не в чем.

У животных душа есть и плоть,

Но без разума, чувства и слов.

Что за радость прожить, о Господь,

Не вникая в глубины основ.

Коль слывешь человеком, тогда

Быть невеждой тебе не в чести,

Коль народ мой невежда, куда

Мне пойти, чтобы честь обрести?

Перевод Ю. Кузнецова

 

Если волей в себе не силен,

К спящей мысли пробьется ли в дверь?

Если светом ума обделен,

Будешь дни ты влачить, словно зверь.

Если воли не выше твой ум,

Он не сможет дойти до глубин.

Разум старца — бескрыл и угрюм,

Он поблек под покровом седин.

Если что-то потребует плоть,

Ей не в силах душа отказать.

Если плоть эту слабость поймет,

Будет вечно желать и желать.

И животным даны дух и плоть.

Правда, нет в них ни чувств, ни ума.

Если мысль до глубин не дойдет,

Разве дрогнет невежества тьма?

Если я человеком зовусь,

Как невеждою темным мне быть?

Раз народ мой внушает мне грусть,

Где я славу могу заслужить?..

Перевод А.Кодара

Коль сердце вялое в груди,

Кто мысли сонные пробудит?

Коль свет ума не озарил,

Как у скотины дни пребудут.

Коль воля разумом вершит,

Глубины не постигнешь ты.

Так, медленные мысли старца,

Бегут неотвратимой тьмы.

Коль день любимого лишит,

Душа от боли закричит.

Хоть с головы до пят одаришь,

Беснуясь, требует еще их ненасытное нутро.

Пусть разума и чувства лишены,

Но и животные имеют душу.

Постигнуть жизни красоту,

Не каждому дано из сущих.

Раз назван был я человеком,

Могу ли я невеждой слыть?

Но коль народ дремуч мой темный,

Везде мне проклятому быть!

Перевод М. Адибаева

Жүрегім менің қырық жамау

1.Сердце мое — из сорока заплаток

От мучительной (тяжелой) жизни

Как оно будет целым,

Если ото всюду обиды.

2.Кто-то умер, кто-то враг,

Кого полюбит это сердце.

Кто — враг, кто — скандалист,

Опереться не на кого.

3.Старость уже близка,

Перед нами хитрости нет (не перехитришь ее),

У кого горя нет, они строптивы,

От них нам пользы никакой.

4.Окровавленное сердце печально,

Обернись ко мне, (обрати внимание)

Подумай о его свойствах

Заботливость в душе не затихала.

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

На сорок лоскутов тоскою

Растерзано ты — каждым днем…

Как же сердцу дожить в покое,

Изверившемуся во всем!

Те — взяты землей, те — враждою,

А как их любило ты!

Вражда и беда шли чредою,

И вот — ты среди пустоты.

Лишь старость одна пред тобою

Во мраке, и выхода нет.

Беспечных утешит любое.

А где нам с тобою ответ?

А как ты горишь болью злою!..

Мечты! оглянись на них

И вспомни величье былое

Желаний бесплодных твоих.

Перевод М. Петровых

На сорок лоскутьев печалей

Разорвано сердце врагами.

Оно уцелело б едва ли,

Во всем разуверясь с годами.

Из тех, кого сердце любило,

Тот умер, тот сеет раздоры,

А та даже помнить забыла…

И нету ни в ком мне опоры.

Уж старость в упор подступает,

И выхода нет никакого.

Строптивый про горе не знает,

Но проку ведь нет никакого!

Эй ты, кто в крови и печали!

Побудь хоть немного со мною.

Душа понимает едва ли

Величье свое под луною.

Перевод Ю. Кузнецова

Толпа безумно-похотливо,

Разрушив сердца Божий Храм,

Бежит, позорным и блудливым,

Внимая грязным их речам.

О, подлый мир, такого сердца

Не видел ты, не пощадил.

И вырвав из живого веру,

Еще трепещущим зарыл.

Из тех, кого оно любило –

Иных уж нет, другие во вражде!

О, бедное, кого вскормило?!

Коль нет опоры на земле.

И старость подошла вплотную,

Нет выхода и света впереди.

Те, беззаботны и строптивы,

Идут, не ведая пути.

Несчастное, в лоскутьях сердце,

Как сирота, бредешь во тьме.

Ужель, не знавшее покоя,

Ты, как проклятье на челе?!

Перевод М. Адибаева

Нұрлы аспанға тырысып өскенсің сен

Ты рос, стремясь к ясному небу,

Гордый, капризный, веселый и беззаботный,

Наравне с зеленой травой и высокими посевами,

Покрывающими весной поверхность земли.

С тех пор прошло много безжалостных лет

Прошло время жатвы, пора быть убранным.

Ты испытал и жару и холод,

Но ты не согнулся, ты боролся.

Носившая тяжкие думы больная душа

Горести и несчастья оставили следы на твоем челе,

Словно стебель с большими плодами (созрелыми)

Твоя голова клонится к земле.

Умирающий уходит из жизни не по желанию,

Делает свои дела словно бессмертный.

Когда придет смерть и возьмет твою душу (украдет)

Где жизнь, где смерть, подумай об этом.

Человек сегодня жив, а завтра прах,

Блеск сегодняшней жизни — просто обман.

Знаешь ли ты что будет завтра с тобой?

Ты рожден, чтоб умереть, подумай, милый.

Подстрочный перевод С. Тлеубаева

 Нұрлы аспанға тырысып өскенсің сен

Рос ты, к небу устремляясь головой,

Гордо, смело, без печали роковой.

Так весною к солнцу тянутся ростки,

Когда степи покрываются травой.

Отшумел давно суровых лет поток,

Наступил уже косьбы и жатвы срок.

Знало сердце зной и холод, но оно

Устояло пред лицом утрат, тревог.

От тревоги непрестанной ноет грудь,

На лице твоем — тоски и горя путь.

Как пшеницу, чьи колосья налились,

Замышляют и тебя к земле пригнуть.

Не сдается обреченная душа,

Будто вечно жить ей в мире, но, спеша,

Смерть приходит, похищает душу вмиг.

Сам подумай ты — где жизнь и где душа?

Нынче — дышишь, завтра — прах, таков закон.

Нашей жизни блеск обманчив, словно сон.

Разве знаешь, где назавтра будешь ты?

Помни, друг мой, что для смерти ты рожден!

Перевод Д. Бродского

Ты рос. Ты вверх тянулся смело

Всем мужеством души и тела.

Ты рос, как вешняя трава,

Как злак, не знающий предела.

Трудом немилосердных лет

Ты проложил по жизни след.

И вот настало время жатвы –

Держать пред будущим ответ.

Что видишь ты в седой золе

Костра, горевшего во мгле?..

А голова твоя, как колос,

Все ниже клонится к земле.

Не ради смерти, человек,

В бессмертье веря, кончишь век,

Не рысаком, а старой клячей

Судьба твоя закончит бег.

Многообразен путь земной.

Смерть не обходит стороной

Загадку жизни человека.

Ты это помни, милый мой…

Перевод М.Дудина

Рос ты быстро, стремясь в небосвод голубой,

С гордой, смелой, беспечной и вольной душой.

Как широкий зеленый ковер спелой жатвы,

Ты привольно покрыл твердь равнины земной.

Много пагубных лет миновало с тех пор.

Вот и время серпа начинает свой сбор.

Все сполна испытав: зной и стужу, и слякоть.

Не сломился ты духом, и молод твой взор.

Истомилась душа: все труды и труды.

На лице твоем страшные знаки беды.

Словно во поле колос налитый, тяжелый,

Твою голову клонит в твои же следы.

Человек умирает, уж так суждено,

Но — творит, будто смерти ему не дано.

Вот покажется смерть, украдет твою душу.

Где окажется жизнь и с ней ты заодно?

Нынче живы народы, а завтра их нет.

Блеском краткого дня обольщаться не след.

Угадаешь ли ты, где очутишься завтра?

Ты пришел, чтоб уйти, вот и думай, мой свет.

Перевод Ю. Кузнецова

Ты рос в небесный устремляясь свет,

Веселый баловень, беспечный, гордый,

Как зелень чистая, пробившимся зерном,

В весеннем буйстве, покрывает горы.

С тех пор прошло немало тяжких лет,

Уж время жатвы убежало в Лету.

Пора быть убранным, я замерзаю летом,

Грехи согнуться перед смертью не дают.

Гнет тяжких дум больною душу сделал.

Несчастья, боль оставили на лбу печать.

Как будто стебель с перезрелым плодом,

Качаясь, голова торопится упасть.

Живешь, как будто бы бессмертный,

Кому же хочется так просто умирать?

Но коль «холодная» тебя коснется,

Вряд ли придется что-то выбирать.

Жизнь — это лишь сверкающий обман,

Что завтра будет, то сплошной туман.

Сегодня, человек, ты жив, а завтра — прах,

Рожден, чтоб умереть, подумай — как?

Перевод М. Адибаева

Домбыраға қол соқпа

Не стучи руками по домбре — (как бы сам поэт – этот инструмент ),

Пронзительные чувства постоянно выворачивают душу.

Не бойся, не стучи, сердце, остановись, замри,

Одна за другой слезинки наворачиваются на глаза.

Мне тоскливо, моя душа печальна (почти траурное состояние ),

Эхом ли отзовется прошедшее.

Забрав силу предчувствие смерти лишает разума,

Я потерял голову, рассудок от тоски.

Посмотри на меня теплым взглядом,

Твой нежный взгляд, нежное лицо, любимая моя.

Сладкое нежное слово твое

Излечат душу израненную теплое, нежное слово.

То, что внутри горит старым огнем тоски, печали, обиды, боли.

Может погасить твоя новая прелесть неизъяснимая, кокетство.

Убитая, сломленная горем моя душа многое простит

Если нежно коснешься меня.

Разные хорошие, глубокие мысли посетят меня,

Если укажешь путь к бесконечному блаженству.

В поединке, состязании, байге с музой и без музы

Участвовал я, душа моя истомилась, устала,

Хоть ты не истязай, не терзай меня.

Найди для моего духа, моей души, успокоение.

Чтобы я мог оправиться (наполнится) новой жизнью, чувством.

Не стучи руками по домбре — (как бы сам поэт — этот инструмент ),

Пронзительные чувства постоянно выворачивают душу.

Не бойся, не стучи, сердце, остановись, замри,

Одна за другой слезинки наворачиваются на глаза.

Мне тоскливо, моя душа печальна (почти траурное состояние ),

Эхом ли отзовется прошедшее.

Забрав силу предчувствие смерти лишает разума,

Я потерял голову, рассудок от тоски.

Посмотри на меня теплым взглядом,

Твой нежный взгляд, нежное лицо, любимая моя.

Сладкое нежное слово твое

Излечат душу израненую теплое, нежное слово.

То, что внутри горит старым огнем тоски, печали, обиды, боли.

Может погасить твоя новая прелесть неизъяснимая, кокетство.

Убитая, сломленная горем моя душа многое простит

Если нежно коснешься меня.

Разные хорошие, глубокие мысли посетят меня,

Если укажешь путь к бесконечному блаженству.

В поединке, состязании, байге с музой и без музы

Участвовал я, душа моя истомилась, устала,

Хоть ты не истязай, не терзай меня.

Найди для моего духа, моей души, успокоение.

Чтобы я мог оправиться (наполнится) новой жизнью, чувством.

Подстрочный перевод К.Досжана

 

Ты, домбра, сильнее грянь,

Боль и радость затая.

Сердце, биться перестань!

Слезы сдерживаю я.

Отшумевшей жизни след

Нынче видится едва.

Горько мне — и силы нет,

И кружится голова.

Дорогая, посмотри

Мне в глаза, и успокой

Злой недуг, что изнутри

Заглушает голос мой.

Угли в сердце погаси,

Лаской нежною повей,

Облегченье принеси

Страждущей душе моей.

К ней рукою прикоснись,

Чтоб, тобой исцелена,

Мысль моя взлетела ввысь,

В синий свет устремлена.

Сердце, пламень свой умерь

И байгу свою кончай!

Не терзай меня — теперь

Умереть спокойно дай!

Перевод А. Гатова

Домбры не трогай рукой,

Дрогнувших струн не рви.

Не бейся, сердце, постой,

Слез к очам не зови…

А слезы бегут по щеке –

Старая скорбь жива.

Отяжелев, в тоске

Склоняется голова.

К тому, кто поник душой.

Чья боль живет взаперти,

Взор лучезарный свой,

Любимая, обрати!

Прошу тебя, погляди,

Молю, погаси костер:

Он ведь в больной груди

Тлеет с давнишних пор.

Развей, разгони беду.

Коснувшись нежной рукой,

И к цели я пойду,

И чист и прям душой.

Но как устала она

В байге пестрящего дня!

Я верю, что ты должна

Вывести меня!

Перевод А. Жовтиса

 

Не надо браться за домбру,-

Мне с сердцем скорбным совладать ли,

Я, растревоженный, замру,

И, слезы выступят по капле.

Боюсь, опять в душе моей

Проснутся отзвуки былого.

И, ослабев среди тенен,

В печаль, как в бред, впаду я снова.

Так подойди же и пойми,

Всмотрись в меня с теплом во взгляде,

И боль души моей уйми

Ты медом слов, моя отрада.

Пусть буду снова обольщен,

Забыв о тлении былого,

Сумей найти вернейший тон,

Чтоб скорби скинулись оковы.

Способен многому я внять,

Коль подойдешь ко мне ты тонко.

Вглубь мыслей разных я опять

Уйду с тобою потихоньку.

В байге хорошей и дурной

Устал я от порывов тщетных.

Так будь побережней со мной,-

Насыть меня плодом заветным.

Перевод А.Кодара

Не рви, не трогай струн души,

В домбре все чувства на пределе.

Не бейся сердце, не стучи,

Слезою задрожав на веке.

Душа в печаль погружена,

Минувшее не отзовется боле.

Лишает разума тоска,

И голова катится в поле.

Любимая, лишь нежный взгляд

Больную душу успокоит.

Такое слово мне скажи,

Что жизни человечьей стоит.

Внутри что тлеет и горит

Погасит сладостная прелесть.

Душа и ноет и болит,

Слова любви меня согреют.

Коль нежно прикоснешься ты,

Воспрянет лучшее в груди.

Душа простит, забыв былое,

К блаженству путь мне укажи.

В надрывах звуков и в байге*

Я жил — душа моя устала.

Родная, не терзай меня,

Любовью утоли сначала**.

Перевод М. Адибаева

 

Ойға түстім, толғандым

Погрузился, в мысли, размышлял, раздумывал,

Взяв в свои руки свои недостатки

Смотрю на себя со стороны, на свой характер, свой нрав,

Проверить себя я решил.

Сам себе я не нравлюсь, отвратителен себе.

Где мне поместить себя?

Характер, который я сам выбрал, сам сделал

Как мне теперь его укротить?

Если сосчитать свои недостатки (недостатки

характера ),

Не меньше чем камней в горах.

Замечаю я свое сердце,

До иголочки оно нечисто

Это даже не грязь, которую можно вычистить.

Его не прочистишь, как грязь в логове.

Во всем я сам виноват, Тенгри (Бог) тут не причем.

Без разбору хватаясь, интересуясь всем

Стал я дураком.

Прекрасное сердце

Истинность, искренность сердца сбил с пути,

Науки с разумом, знания,

Теряют всякий смысл, надежду;

Хитрость и коварство нанизывал,

Выдавая за жемчуга, за драгоценность.

Как дьявол (съедая вокруг себя, уничтожая все вокруг),

Как нечистая сила, летел носился чуть не падая.

«Бы знаете все, вы знаток» — говорили мне все,

Льстили мне и это грело,

Я жарился на этом как на солнце.

Я гордился тем, что, оказывается, вообще ничего

не стоило,

Считал себя самым хитрым, ушлым и умным.

Подстрочный перевод К. Досжан

 

В раздумье долгом и немом,

В воспоминаньях о былом,

Перебирал я день за днем,

Не оправдав себя ни в чем.

Куда мне скрыться от себя?

Мой каждый шаг был только злом.

Смогу ли обуздать себя?

Я подл, я виноват кругом.

* Стремительная, напряженная скачка на большое расстояние. Имеется в виду собственная жизнь лирического героя (М.А.).

** Чувствуется определенное влияние поэтики русского романса, но, как всег­да у Абая, трагический мотив усиливается до предела (М.А.).

Неисчислимы камни гор —

И счета нет грехам моим.

А стоит в сердце заглянуть —

В нем лишь позора горький дым!

Со дна его и срам и грязь

Не вычерпать рукам моим.

Таким меня не создал бог —

Я страшен по делам моим.

Но в чем же я себя виню?

Я падок был на все, я — тот,

Кто искренностью пренебрег

И расточил ее, как мог.

Я слову разума внимал

И поступал наоборот.

Как жемчуг, хитрости и ложь

Нанизывал из года в год.

Чудовище, я потерял

Делам моим позорным счет.

Я жадно к подлости любой,

Как ворон, правил свой полет.

Пустую слыша похвалу,

Гордился ею, думал — вот

Надул я всех, и мастаком

Толпа за это назовет.

Перевод А.Гатова

В раздумьях я,

Собрал все недостатки.

Смотрю со стороны

На свой характер гадкий.

Как отвратительна сия фигура,

Куда бы поместить себя?

Как укротить тебя,

Представшая натура?

Камней в горах —

Изъянов столько в нраве.

И сердце — логово

Дурного. Право,

Не грязь оно,

Которую убрать легко.

Там чистоты — игольное ушко,

Без Бога это все взросло.

За всем гоняясь

Дураком я стал.

Святое в сердце

Дьяволу отдал.

Наука, разум

Смысл потеряли;

Коварство с хитростью

Жемчугом представлял.

От чести отрекаясь,

Химерою носился —

Подмял свет белый.

Все мне льстили:

«Вы знаток умелый»

И это, обжигая, грело;

Безмерной ушлостью гордился,

В ничтожество на деле превратился.

Перевод М. Адибаева

 

Мен боламын демеңдер

Не говорите, что я состоялся, я значимый,

Коль ходите широко расставляя ноги.

Выпученные, пустые глаза,

Тупо, бессмысленно смотрят только в небо.

Все кроме науки, чванство, самолюбование, хвастовство,

Оно вредно, как неизлечимая болезнь (кесел).

Человека, который так себя ведет, так поступает,

Такой человек вскоре встретится с неудачей*.

Подстрочный перевод и

                                               примечания К. Досжан        

 

Не говорите — состоялся я,

Не чуя землю, растопырив ноги,

Пустые выпучив глаза,

И тупо в небо ими впершись.

Науки выше доли нет,

Все прочее — болезнь и чванство.

Коли бахвальство суть тебя,

Свою ты встретишь неудачу.

Перевод М. Адибаева

Ғалымнан надан артпас ұққанменен

Невежда хоть сколько будет понимать, не станет,

не будет знать больше, лучше ученого.

Судьбы не избежишь, все равно не спрячешься, не убежишь.

Он (невежда) все равно не выйдет из своей сути,

Как подснежник рано расцветающий не видит лета

Подстрочный перевод К. Досжан

Судьбы своей не избежать,

И суть свою не поменять.

Ученого не превзойти невежде,

Подснежнику о лете — не узнать.

Перевод М. Адибаева

Түбінде баянды еңбек егін салған

В конечном итоге самый долговечный труд,

Это — поросль растить (вырастить учеников).

Не судья (судейство), не волостной (чиновник), это

не искусство,

Все остальное — итог труда.

Подстрочный перевод К. Досжан

* Көп асқанға, бір тосқан — «Чванливому хвастуну не будет дороги» — это из­вестная пословица, которую обыграл Абай. А возможно она (пословица) возник­ла на основе этого стихотворения Абая.

Пахаря славный труд — хорош.

Радость труда в ученье найдешь.

Бием лее быть, в волостных ходить –

Не дело это, а ложь!

Перевод А. Жовтиса

Нет лучше знаний истинных работы,

Взлелеять поросль, ей жизнь отдать.

Нет, не искусство быть судьею,

И волостным стремиться стать.

Перевод М. Адибаева

Әйелің — Медет қызы, аты Ырым

Жена твоя по имени Ырым, дочь Медета,

Даже раз в месяц не моет свое грязное лицо.

У джигита есть право до трех раз (еще раз),

Еще раз наступи на дерьмо и упади.

(До трех раз наступить на говно и упасть).

Подстрочный перевод К. Досжан

 

Твоя Медета дочь, и звать ее Орим;

Умыться даже в месяц раз — тот труд ей нестерпим;

Жигиту силы испытать, ты знаешь, трижды надо,

Но он в дерьмо вступил и в грязь летит путем прямым.

Перевод А. Старостина

Жену твою — Медета дочь, зовут Ырым,

Раз в месяц грязного лица не моет.

В говно ступить упасть — три раза право есть,

Потом, ничто уже джигита не отмоет.

Перевод М.Адибаева

Бөстегім, құтылдың ба Көтібақтан

Мой Бостек^[52], ты избавился от Көтібақа^[53]?

Который, не умея ухаживать, говорил что ты

привередлив.

(Винил тебя, не зная как ухаживать за тобой).

С натруженными лапами, изогнутым клювом, мой

Бостегим,

Если в тебе кто найдет один изъян, я отдам тебя

даром этому человеку^[54].

Подстрочный перевод и

примечания К. Досжан

 

Избавился ль от Котыбака, Бостегим?

За норов хаял он тебя, ухода не творил.

Кто б в мощных лапах, клюве, Бостегим,

Твоих изъян нашел, тому бы даром отдарил.

Перевод М. Адибаева

Жол көрмек, жоба білмек, жиһан кезбек

Видеть дорогу, знать толк (познать), странствовать по свету,

Здравому молодцу, поборов себя, найти ум, наставления.

Судьбу видевшего, будущее узнать от Всевышнего,

Ему (Богу) ближе умудренный в искусстве человек.

Если твои помыслы чисты и светлы,

Если поставишь заслон на свой рот.

Если обойдешь стороной шепотки и сплетни,

То угоден будешь народу, наукой и искусством

заработаешь скот (состояние).

Подстрочный перевод К. Досжан

Увидеть путь, познать, на мир взглянуть,

Себя преодолев, младым постигни суть.

Предначертанное прими как дар и волю

Божью, Талант в искусстве по душе, всего Ему дороже.

Коль помыслы твои прозрачны и чисты,

Рту своему во всем поставь преграду.

От сплетен, болтовни, от суеты беги,

Народу угодишь, в трудах найдя отраду.

Перевод М. Адибаева

^[1]У Абая выражение «екпе болар» имеет двойное значение: а) яблоки — груди, если их трогают, превращаются в вялые легкие (внутренний орган животного), на которых сразу видны следы прикосновений; б) яблоки — груди обидятся, увя­нут если их не приласкают.

^[2]Истинно верующие аккуратно подстригали усы и бороды по внешней линии губ, красиво подчеркивая уста, произносящие Слово. Если они скрыты (усами), значит там затаилось нечто — зло, неверность, измена. (М.А.).

[3]Сартами называли торгашей. Здесь продажный, предающий (М.А.).

^[4] «Путем прямым к себе веди».

^[5] Букв. «Душа в глаза не попадается», т.е. «живой души вокруг не вижу».

⁶ Названия казахских родов.

⁷ Род, к которому принадлежал сам Абай.

^[8] Точнее: бедные мои слова для ничтожеств тобыкты стали посрамлением.

^[9] Вар. «Тогда вернутся на стезю праведную».

^[10] Точнее: «попадутся в ТЕЗ создателя, т.е. в станок, в котором, выпрямляют, придают нужные формы унинам, жердям юрты.

^[11]Признаки мощного скакуна и грозного человека одновременно.

^[12]Жерсогарлы — сильные ноги, скачет на большие расстояния.

^[13]Теке — горный козел (М.А.).

^[14]Айгыр — молодой жеребец-производитель (М.А.).

^[15]Саба — большой кожаный сосуд для хранения кумыса (М.А.).

^[16]Итмурындай (итмурын — терновник), а не «собачьи зубы, рыло» как тракту­ют большинство переводчиков, т.е. Абай подразумевает — библейский «терновый венец» — Иудино предательство. Любопытно толкование этого образа и Нурланом Рамазановым: «Поэт — мощный защищенный острыми шипами куст терновни­ка. Но эти шипы не спасают прекрасный и нежный цветок (душу.сердце Поэта), который ломает и давит близкое окружение» (из бесед с друзьями и близкими) (М.А.).

^[17]Аят — одно законченное предложение. Первая сура — Фатиха, состоит из 7 аятов; вторая — Бахара из 286 аятов. В Коране 6 666 аятов.

Хадис — позднейшие предания в которых содержатся толкования чудесного ниспослания пророку Мухаммеду. (М.А)

^[18]Бет-ашар, жар-жар, кынаменде, шильдекана — названия свадебных песен и обрядов, празднество рождения дитя (М.А.).

^[19]Шом — камыш; ак, шомшы — караван навьюченный «белым» камышом, т.е. связанными из камыша матами, которые использовались, в том числе, и как за­граждение для скота.

^[20]Мышь в тех домах, где хоть чем-то можно поживиться. Но здесь даже собаки убегают из аулов, которые описывает поэт (М.А.).

^[21] Ыстан к.орык,к,ан… к,урсын _зац_Ы _ _не запаха копоти боятся люди, а именно задохнуться, т.е. угореть в топившихся по черному юртах, потому и не оставля­ли на ночь огонь. Из этого следует не неприятие Абаем законов и традиций (в большинстве переводов), а проклятие бытовой жизни казахов в этой поре, этом времени года (М.А.).

^[22]Частица «ке» в именах собственных и словах, обозначающих должностное или социальное положение, подчеркивает уважительное обращение к этим ли­цам (М.А.)

^[23]Здесь: все люди, животные, птицы и насекомые сотворенные, согретые Солн­цем-Создателем, выражаясь библейским языком — божьи твари (М.А.).

^[24]Тенгрианство — верование кочевников, составивших впоследствии казахс­кую нацию, до принятия ислама. В этом произведении Абая Тенгри выступает как синоним Аллаха, Бога (они постоянно и напрямую называются в тексте), ко­торые в свою очередь соотносятся, ассоциируются с Солнцем. Вообще, религиоз­ное сознание казахов весьма своеобразно: в нем сильнейшим элементом выступа­ет вера в Аруахов — духов предков; серьезное место занимает шаманизм, а также наблюдается явное присутствие атрибутики Заратустры с поклонением Солнцу, Огню — отражением которого является празднование Наурыза (М.А.).

^[25]Конечно же, «В преддверии лета» — грандиозное полотно сотворения мира или рая на земле, но на местном в деталях выписанном узнаваемом материале. В этой последней строфе подводится итог и заложена важная, возможно дерзкая, но трепетная вечная тема мировой поэзии, а в восточной исламской так может впервые — Пророк Мухаммед побывал рядом с троном Аллаха, но не видел Его, а лишь лицезрел джемаль — одно из многочисленных качеств, в которых может представать Всевышний. А поэт, художник, хоть на один шаг все-таки ближе к Господу— он увидел глаза Создателя-Солнца (Бога) полные тепла от людской бла­годарности. И тут возникает еще одна тема — человеческая благодарность (одна из главных благодетелей человека по Корану), которую сам Абай, встречал край­не редко (М.А.).

[26]Блудницы (у Абая буквально бляди с русского) муж-хозяин — деньги (М.А.).

^[27] Оттенки: «Не увлекайся внешним лоском», «Не прихорашивайся зазря», «Не увлекайся внешней красотой», «Не поддавайся разным соблазнам».

^[28] Вар.: «коль искусен — воодушевись».

^[29] Т.е. «ложись на это место» или «определи свое место в кладке».

^[30] Вар.: «не ввергай себя в печаль», «не обрекай себя на печаль».

^[31] Букв.: «крадя, скрывая свои огрехи».

^[32] Смысл: «не сражаясь, приз не бери».

^[33] Смысл: «Подчеркивая то, что имеешь /чем обладаешь/, не стремись брать верх над другими /не добивайся превосходства/.

^[34] Вар.: «Не мучай себя, отстав от ничтожных».

^[35] Вар.: «усердие твое не пропадет».

^[36] Смысл: «кто наставничает, тому не наскучит учить детей».

³⁶ Япырмыай! — восклицание, выражение удивления — вон ведь какой!

^[37]Благополучием.

^[38]Старая форма от — соитие (М.А.).

[39]Здесь: тиканье, скрип, звон.

^[40]Т.е. «будь моей последнею опорой

^[41]В первом варианте первая строфа звучала следующим образом:

Не ради забавы по кругу бегут

За стрелкою стрелка: жизнь в беге минут.

Минута — и жизнь человека прошла!

И доли минуты тебе не вернуть. (Абай Кунанбаев. Избранное. — М.: Гослитиздат, 1945) (М.А.).

^[42] Вар.: «Те дни равны ушедшим навсегда дням».

^[43] Точнее: «Ничего за собой не оставив».

^[44] Вар.: «то не оспаривай», «на том стой», «с тем смирись».

^[45] Т.е. Творцу, создателю. Иначе говоря, человек заблуждается, принимая за «мое» то, что в сущности «Его».

^[46] Синоним: богатство.

^[47] Вар.: «пусть горит твоя душа».

⁴⁸ О людях.

^[49] В оригинале созвучно — кок ит (сивый пес) и кап ит (много собак, свора ша­вок), т.е., сильная, но одинокая личность и толпа, единица и большинство.

^[50] Синоним: пройдохи, пробивалы, расторопные.

^[51] Лицемеры, коварные искусители, что плывут по мелководью.

^[52]Бөстегім — шкура для подстилки.

^[53]Көтібақ — ру, казахский род.

^[54]Стихотворение, видимо, о беркуте, за которым не умея следить и ухажи­вать, некий человек из рода Котыбак хаял великолепную ловчую птицу.

Источник сканирования: Абай.Тридцать семь стихотворений / Сост. и пер. М.Адибаев. — Алматы: Дом печати Эдельвейс, 2006.