Творчество Абая Кунанбаева — одна из наиболее ярких страниц мировой художественной культуры. Его многогранный талант является предметом постоянных исследований. Философы, литературоведы, культурологи, критики изучают наследие Абая, пытаясь постичь истоки дарования поэта и мыслителя, особенности его мировоззрения. В поле зрения ученых оказываются жанровое, стилистическое, языковое своеобразие, идейно-тематическое содержание произ-ведений Абая, проблемы перевода его прозаических и поэтических творений.

Однако, остается не достаточно изученным вопрос о роли и месте категории хронотопа в стихотворениях, поэмах Абая Кунанбаева. Между тем, изучение пространственно-временной организации произведений классика позволит глубже понять его представления о мире, человеке, раскрыть особенности композиции его творений. Ибо хронотоп — фундаментальное понятие бытия.

Повествование в поэме «Искандер» (1889) ведется от третьего лица. Автор излагает основные события, рассказывает о царе, покорившем весь мир.

Изображаемое в произведении действие описывается с позиций будущего времени. Тем самым автор подчеркивает, что его хронотоп не совпадает с хронотопом событий, разворачивающихся в поэме.

Такая позиция позволяет повествователю дать объективную оценку происходящему, объяснить причины, мотивы поступков Искандера, выразить свое отношение и показать мнение людей, с которыми царь вступает в диалог.

Хронотоп произведения отличается неопределенностью. В поэме не указываются точные временные рамки и пространственные границы.

Система координат, в которой разворачивается действие произведения, меняется. Границы хронотопа варьируются, то сужаясь до частной судьбы, то приобретая планетарные масштабы:

 

«Помнит мир Искандера, его дела.

Македония скипетр ему дала.

Был сыном Филиппа-царя Искандер.

Мечтою о славе его жизнь была. <…>

 

Много крови в моря и в реки он влил.

Без счета невинных на смерть осудил.

Осталась недобрая память навек

О кровавых делах, что он совершил» [1, 252].

 

Особенности пространственно-временного континуума поэмы обусловливаются образом главного героя. Будучи царем, завоевателем, он возвышается над окружающими и вершит судьбами людей, государств. Искандер покоряет разные страны, расширяя территорию своего края. Соответственно его хронотоп тесно переплетается с хронотопами завоеванных им народов, государств.

В поэме четко прослеживаются две системы пространственно-временных координат. Одна из них отражает походы Искандера. Вторая — связана с пребыванием царя в пустыне и встречей с мудрецом.

Обе системы фактически противопоставляются друг другу. Ибо в первом случае описываются завоевания царя, его жестокость, алчность, стремление к богатству. Она отражает материальный мир.

Во втором случае характеризуется душевное состояние Искандера. Автор описывает страдания героя во время его пребывания в пустыне.

Своеобразной точкой отсчета, моментом смены жизненной позиции и устремлений царя выступает понятие славы. Ибо именно о ней говорит автор в начале произведения и при характеристике пространства сознания, души Искандера, изнемогающего от жажды в пустыне.

 

«Был сыном Филиппа-царя Искандер.

Мечтою о славе его жизнь была» [1, 252].

 

И далее:

 

«Хотел Искандер всех мечом умертвить,

С мечтою о славе всемирной простясь» [1, 253]

 

Однако, решающую роль в судьбе царя Македонии играет встреча и диалог с мудрецом. Покинув благополучно пустыню, Искандер снова отправляется в завоевательный поход. Лишь мудрецу удается вразумить царя и умерить его жажду власти.

Такое развитие событий имеет глубокий смысл. Ибо ситуация в пустыне наглядно демонстрирует Искандеру бессмысленность его походов, относительность и преходящность всего материального. Это своего рода предупреждение царю о необходимости переосмысления им своего бытия.

Диалог с мудрецом окончательно развеивает миф о величии Искандера, о значимости его завоевательных походов. На его уровне проводится четкая грань между вечным и преходящим, земным и небесным, духовным и материальным.

В поэме наблюдается противопоставление между прошлым и настоящим. Это отражается прежде всего на уровне глаголов «есть» и «была»: «Говори. Встретив радость, не «есть» — «была»» [1, 257]. Тем самым автор подчеркивает относительность бытия людей, преходящий характер таких категорий, как «счастье», «слава», скоротечность жизни человека («Жизнь кратка, поманит — и уже ушла» [1, 257].

Противопоставление прослеживается в описаниях государств, завоеванных Искандером. Автор показывает, какими они были до нашествия царя Македонии и после:

 

«Непокорных покорными сделал он,

Свои земли просторными сделал он,

Дни светлые ханов, султанов, царей

Омраченными, черными сделал он» [1, 252].

 

Контраст позволяет, с одной стороны, глубже постичь драму покоренных народов, с другой — увидеть изменение хронотопа их бытия. Ибо с приходом Искандера жизнь людей существенно меняется. Их судьбы попадают в зависимость от его воли. Соответственно частный хронотоп Искандера начинает как бы вбирать в себя хронотопы жителей завоеванных государств.

Интересна композиция поэмы. Условно ее можно поделить на три части. Первая охватывает завоевательные походы Искандера, вторая — его пребывание в пустыне и встречу с мудрецом у ворот Бога, третья обращена к читателю и содержит назидание автора. Соответственно каждая часть имеет свои пространственно-временные координаты.

Так, в первой события описываются в прошедшем времени. Автор выступает сторонним наблюдателем. Он перечисляет деяния Искандера.

Основу второй части составляет диалог царя и мудреца. В результате чего хронотоп автора накладывается на хронотоп героев. Создается ощущение сопричастности повествователя происходящим событиям.

В третьей части автор прямо обращается к читателю, тем самым сокращая пространственно-временную дистанцию. Назидая и обобщая, он заставляет воспринимающего субъекта вступить в своеобразный диалог с ним и осмыслить описываемые явления, события.

Такое построение произведения, во-первых, способствует более полному раскрытию авторской идеи о преходящем характере всего сущего, о значимости общечеловеческих ценностей; во-вторых, позволяет усилить воздействие на читателя; в-третьих, помогает постичь суть деяний Искандера, его роль в исторической и общественной жизни античных государств.

В поэме поднимаются темы жизни и смерти, славы и вечности. Обращение к ним писателя обусловливается его стремлением постичь законы бытия.

Смерть противопоставляется жизни. Она, с одной стороны, подчеркивает конечность бытия людей, ограниченность их частных хронотопов; с другой — выступает спасением от страданий и лишений.

 

«Безумели люди и, жизнью томясь,

Лишь смерти молили, судьбе покорясь» [1, 253].

 

Смерть в понимании автора уносит человека в иное измерение, где слава, богатства, лесть не имеют никакого значения, ибо время там бесконечно, а пространство безгранично.

Жизнь предстает в поэме как мимолетная и скоротечная. Ибо бытие человека протекает в четких временных рамках и в конкретных пространственных границах. «Жизнь кратка, — говорит автор, — поманит, — и уже ушла [1, 257].

Слава, согласно концепции писателя, носит иллюзорный характер. Она подобна миражу.

 

«Ты стяжаешь себе похвалы глупцов,

Окружаешь себя ты толпою льстецов.

Но на шаг отошел — и осмеян ты, —

«Вот, скажут, бесчестный, и сроду таков!»» [1, 257].

 

Категория славы неразрывно связана с категорией пространства. Ибо она разносится по всему миру, о чем свидетельствует описание походов Искандера:

 

«Победы его разглашали гонцы,

Его слава летела во все концы» [1, 253].

 

Слава окружает человека, вызывая в нем ощущение собственного величия. Под ее воздействием меняется пространственно-временная позиция людей. Они как бы начинают возвышаться над остальными.

Однако, по мнению автора, это всего лишь иллюзия. Слава человека, с одной стороны, меркнет перед лицом смерти, с другой — она носит относительный, субъективный характер. Более того, слава сужает границы индивидуального времени-пространства человека. Замыкаясь на ней, люди перестают понимать подлинную суть вещей, объективно оценивать реальность, ощущать многогранность бытия. Подтверждение тому — непонимание Искандером ситуации с брошенной ему глазничной костью.

Слава противопоставляется в поэме категории вечности. Соотнося данные понятия, автор еще раз подчеркивает относительность, условность бытия людей, их устремлений к материальным благам.

Категория вечности переплетается в произведении с духовным началом. Согласно концепции писателя, подлинное величие человека заключается в чистоте его помыслов, благородстве деяний, нравственности, мудрости. «Если есть в тебе свет — говорит автор, обращаясь к читателю, — он будет светить» [1, 257].

В поэме изображаются две модели бытия людей — горизонтальная и вертикальная. Первая отражает жизнь Искандера. Охваченный желанием славы, ведя завоевательные походы с целью расширения своих владений, он движется по горизонтали. Вторая модель бытия описывается мудрецом и автором в финале произведения. Она предполагает движение человека ввысь, к Богу, к миру гармонии. Живущий по вертикали преисполнен нравственного величия и следует подлинным ценностям бытия.

Соответственно в произведении противопоставляются земной и небесный миры. Границей между ними выступает гора.

Символично ее описание. Перед Искандером гора предстает «грозной» и «высокой». Это обусловливается тем, что Искандер, будучи завоевателем, не достоин пребывания в небесном мире. Своими кровопролитными походами, он погубил жизнь невинных людей, разрушил древние города и фактически утратил духовные ценности, забыл имя Бога.

Глубокое значение несет в себе образ золотых ворот. Они преграждают путь в ущелье, в которое уходит живительный родник. Ворота — это прежде всего «врата в небесный мир», «врата Бога». Отсюда их нерушимость и бессилье перед ними Искандера.

 

«Искандер в ворота ударил рукой —

Далеко прокатился звон золотой.

Железная странно немеет рука, —

Ворота стоят нерушимой стеной.

 

Искандер, не знавший преград никогда,

Искандер, в боях побеждавший всегда,

Всесильным доселе считавший себя,

Бессилье познавший, впал в гнев от стыда» [1, 254].

 

Золотой цвет ворот символизирует божественный свет. Он связан с образом солнца. Более того, в античной культуре золотой цвет воплощает бессмертие. Он выступает символом рациональности мышления. Именно поэтому рука Искандера немеет при ударе в ворота. Тем самым автор подчеркивает неразумность деяний царя, ограниченность его бытия и всецелую принадлежность земному, материальному и преходящему миру.

Многозначностью характеризуется образ родника. Он, во-первых, выступает источником жизни; во-вторых, воплощает собой светлое, чистое начало («Освежила уста и душу струя» [1, 253]); в-третьих, связан с божественным миром, на что указывают его истоки и целительные свойства.

Интересно соотнесение образа родника с образом звезды:

 

«Обнял Искандер шею друга-коня, —

Поднялся, вдруг видит: блестит луч звезды.

 

Он идет на луч, но, взамен огня,

Там струится ручей, прохладой маня» [1,  253].

 

Данное сравнение подчеркивает связь родника с небесным миром. Оно показывает величие божественного мира, живительную силу прекрасного и светлого начал.

Символичен уход Искандера в сторону заката. После разговора с мудрецом и осознания ничтожности своих деяний по сравнению с вечным, он поворачивает на запад. Тем самым автор показывает, что Искандер постигает конечность своей жизни, ограниченность хронотопа своего бытия.

Неоднозначностью характеризуется мир поэмы «Масгуд» (1890). Ее события разворачиваются в городе Багдаде во времена правления известного халифа Гаруна-аль-Рашида.

Действие произведения излагается с точки зрения автора. Отсюда наличие комментариев к образам героев, их поступкам и происходящим событиям.

По отношению к изображаемому автор выступает сторонним наблюдателем. Он повествует о событиях сквозь призму будущего времени. Индивидуальный хронотоп автора не совпадает с хронотопами героев.

Повествование произведения пронизано репликами участников описываемого действия. На их уровне происходит пересечение индивидуальных времен и пространств автора и героев. Более того, они способствуют сближению хронотопов прошлого и будущего, создавая впечатление, что диалог Масгуда и Кыдыра развивается в настоящем. Этому способствует также использование глаголов со значением продолжительности, незавершенности действия, его осуществления в грядущем. Пример тому — слова Кыдыра:

 

«Эй, джигит, я в большом пред тобой долгу!

Но от платы посильной не убегу.

Достоянье мое, мою жизнь ты спас —

Отплачу я тебе, джигит, чем смогу» [1, 258].

 

Поэма состоит из двух частей, которые четко обозначаются автором. Первая посвящена встрече Масгуда и Кыдыра. Во второй части повествуется о деяниях главного героя, когда он становится визирем. Она заканчивается наставлением автора.

Обе части произведения связаны между собой и фактически раскрывают два противоположных поступка главного героя. В первой показывается мудрость Масгуда, во второй — глупость. Тем самым автор проводит мысль о двойственности человеческой природы, бытия, мира.

Поэма строится по принципу противопоставления. Оно проявляется, во-первых, на уровне героев произведения (Масгуд и злодей; визирь, халиф и толпа обезумевших людей). Во-вторых, противопоставляются такие категории, как добро и зло, ум и глупость, любовь и ненависть. В-третьих, в поэме соотносятся материальное богатство и духовное, вечное и преходящее, свое и чужое.

Противопоставления подчеркивают дуализм бытия людей, наличие в нем разных начал.

Интересен хронотоп главного героя. Его пространственно-временная позиция в процессе развития действия меняется. В первой части произведения Масгуд в силу своей мудрости, благородства совершенного поступка возвышается над окружающими его людьми. Об этом свидетельствует имя, которое ему дают в народе. «Светоч мира» называют Масгуда.

Во второй части хронотоп героя постепенно сливается с хронотопами обезумевших от дождя людей. Стремясь сохранить свою жизнь, Масгуд уподобляется толпе. Он теряет свое нравственное и духовное величие. Границы его частного хронотопа замыкаются на личных интересах, тем самым ограничивая его внутреннее пространство и лишая его возможности стремиться ввысь, в мир света, гармонии, мудрости.

 

«За разумность хотят нас глупцы убить, —

Так не лучше ль ума лишиться, чтоб жить?

Омрачился их ум от волшебной воды, —

Придется и нам ее, видно, испить».

 

И наполнили кружки водой дождевой,

И безумие разделили с толпой.

Теперь, когда стали глупцами они,

Каждый славил их мудрость под крик и вой.

 

К пощаде взывал, кто им смертью грозил, —

И халиф их простил, и визирь простил.

Так случилось, что сброд лишенных ума

И умных двоих рассудка лишил»  [1, 263-264].

 

На примере судьбы главного героя автор проводит мысль об относительности бытия. Более того, поступок Масгуда показывает зависимость человека от окружающих его людей.

В поэме раскрывается идея индивидуальности пути каждого человека, уникальности его частного хронотопа. Отсюда градация на «свое» и «чужое». Наставляя читателя, автор заявляет о том, что всегда нужно следовать зову собственной души, разуму и не идти на поводу у толпы.

 

«Вот пример, как всесильна глупость порой.

Не пускай свой ум по дороге чужой.

Не много хорошего приобретешь,

Слепо следуя за безумной толпой» [1, 264].

 

Большую роль в произведении играют сон, сакральные числа. На уровне видения главного героя происходит его встреча с Кыдыром, который раскрывает будущее, ожидающее Масгуда. Тем самым сон выступает особым пространственно-временным измерением, соединяющим настоящее и грядущее.

Повествуя о Масгуде и Кыдыре, автор упоминает числа «три», «семь». На их уровне осуществляется связь земного и божественного миров.

Семь — число духовного совершенства. Именно поэтому спустя неделю безумные, по словам Кыдыра, снова станут здоровыми. Они пройдут как бы путь духовного развития. Более того, число «семь» неразрывно связано с образом Масгуда. В течение недели он должен, пройдя испытание, достичь духовного величия.

Число «три» несет в себе значение гармонии, завершенности, целостности. В поэме оно также обозначает грани, неотъемлемые составляющие бытия людей – ум, богатство, любовь.

Заслуживает внимания место встречи Масгуда и Кыдыра у древней гробницы, под одиноким деревцем. Данные образы заключают в себе сакральный смысл. На уровне места встречи героев происходит связь прошлого и будущего, вечного и настоящего. Именно поэтому деревце растет посреди пустыни возле гробницы и шелестит над ней листвой.

Примечателен цвет плодов, растущих на дереве:

 

«Белый, красный и желтый — снег, кровь и мед» [1, 259].

 

По сути они выражают совершенно разные, не связанные между собой понятия. Однако в контексте поэмы единство снега, крови и меда очевидно, что проявляется на уровне характеристики плодов. Описывая их цвет, Кыдыр говорит Масгуду:

 

«Съешь ты белый плод — будешь всех умней,

Желтый съешь — будешь первым из богачей,

Красный съешь — станешь всем ты женщинам мил.

Все любви будут искать твоей» [1, 259].

 

Белый цвет связывается в произведении с умом и образом снега. Это обусловливается тем, что он воплощает собой чистоту, высоту помыслов человека. Кроме того, образ снега символизирует холодность, трезвость рассудка, позволяющая человеку принимать правильные решения.

Желтый цвет ассоциируется с богатством и медом. Это объясняется тем, что он связан с золотом. Мед показывает сладость, испытываемую человеком от ощущения собственного богатства.

Красный отражает любовь женщин. Автор связывает данный цвет с образом крови. Ибо красный — символ страсти, огня, от которого в человеке все кипит.

На уровне диалога Кыдыра и Масгуда происходит раздвижение границ хронотопа описываемых событий до вселенских, общечеловеческих масштабов. Объясняя свой выбор, главный герой постоянно ссылается на то, какую роль сыграет съеденный плод в его судьбе и в жизни людей.

 

«Плод желтый потом захотелось мне съесть,

Чтоб богатства вселенной всей приобресть. —

Но подумал: богаче всех прослыву,

А действительно ль это большая честь?» [1, 260].

 

Позиция героя подчеркивает значимость совершаемых человеком деяний, масштабность их последствий. В словах Масгуда заключена мысль о единстве хронотопов людей, связи их индивидуальных времен и пространств с хронотопом окружающего мира, Вселенной.

В произведении проводится мысль об ограниченности, замкнутости бытия людей. При этом в качестве ее причины выступает двойственность явлений, мира. Подтверждением тому являются слова Масгуда:

 

«Плод белый сперва я подумал сорвать,

Чтобы умных умней, мудрей мудрых стать.

Но буду ль тогда властелином ума?

Нет, ум станет мною тогда помыкать» [1, с. 260].

 

Символическим смыслом наполнен выбор героя произведения. Он берет красный плод.

Масгуд выбирает любовь женщин, мотивируя тем, что это самый драгоценный дар. Ибо данное чувство способно спасти и защитить человека от врагов, помочь в трудные моменты жизни.

 

«Будет враг у меня, не лишусь я сна:

У врага есть мать, дочь, сестра, жена,

У жены его также найдется мать —

Окажет заступничество хоть одна.

 

Ни один человек без ссор не живет.

О ссоре толкуешь с женой наперед.

Если гневен муж, на жену положись:

Для гнева и злобы лекарство найдет…» [1, 261].

 

На примере выбора Масгуда автор показывает величие и силу любви. По его мысли, она способно разрушать пространственно-временные границы, разделяющие людей.

Следует отметить образ пустыни. Как и в поэме «Искандер», герой, оказавшись на ее территории, осмысляет свою жизнь и принимает решение. В этом плане пустыня символизирует место раздумий человека. Ее безлюдность, отсутствие растительности способствуют погружению героев в себя, в свой внутренний мир.

Многоплановостью характеризуется хронотоп стихотворений цикла «Будь разборчив  в пути своем». Он начинается произведением «Пока не знаешь — молчи…» (1886).

Хронотоп данного стихотворения несет в себе глубокое философское содержание. Категории времени и пространства вводятся в произведение в целях углубления авторской концепции, усиления воздействия слов писателя на сознание читателя. Они выступают своеобразной мерой оценки моральных качеств человека, о чем свидетельствуют следующие строки:

 

«Чтоб человеком ты был,

И вровень с веком ты был,

Ты пятерых побори

И пятерых избери» [2, 15].

 

Будучи связанными с духовным миром людей, время и пространство приобретают в стихотворении определенную окраску. Она обусловливается прежде всего деяниями человека, образом его жизни, характером его поступков.

 

«В бесцельных днях и в ночи,

Пустых забав не ищи» [2, 15], —

 

говорит Абай в своем произведении. Тем самым поэт подчеркивает, что, если человек изначально не стремится к высоким идеалам и нравственным ценностям, то его жизнь лишена смысла, а его индивидуальное время протекает напрасно.

Категория хронотопа характеризуется неопределенностью. Это объясняется содержанием стихотворения. Автор рассуждает о нравственных нормах поведения человека, о смысле бытия. Затронутые Абаем проблемы несут в себе общечеловеческое значение. Они актуальны для всех поколений людей, а не для конкретного временного периода.

Несмотря на неопределенность, время имеет в произведении единицы измерения. В качестве основных выступают — день, ночь, час. Обращаясь к ним, автор показывает временную протяженность человеческих деяний. Им, с одной стороны, подчеркивается значимость поступков людей, с другой — раскрывается сложность, тернистость пути знаний, добра, справедливости истины. Подтверждение тому — следующие слова автора:

 

«Добро увидев — о  нем

Ты помни ночью и днем.

Коль книги с детства читать —

Ученым сможешь ты стать.

Не унывай, маловер!

Бери с великих пример.

Не говори: «Я не тот!»,

Учись — и знанье придет.

Никто не сможет помочь,

Коль ты, чуть вспыхнув, погас.

Учись не день и не час,

И будешь знаньем богат,

А знанье — истинный клад» [2, 15].

 

Стихотворение построено в форме обращения, назидания. Автор беседует и одновременно наставляет молодое поколение. Отсюда использование глаголов в повелительном наклонении, в будущем времени во втором лице.

Такое построение произведения способствует сокращению пространственно-временной дистанции между автором и читателем, создает иллюзию прямого диалога, которая усиливается благодаря использованию вопросительных предложений и прямой речи:

 

«О говорящем с тобой

Не думай: «Кто он такой?»

А думай: «Что говорит?»» [2, 15-16].

 

В стихотворении возникает образ пути:

 

«Разумен будь и правдив

В делах и думах своих, —

Так мудрецы говорят.

Пойми совет их простой.

Да будет праведен путь

Твоей души молодой!» [2, 16].

 

Данный образ неразрывно связан с внутренним миром человека, отражает его духовную эволюцию. Путь, по мнению автора, обусловливается деяниями людей. Поэтому он может быть праведным и неверным. Человек, совершающий добрые дела, стремящийся к знаниям, к гармонии в жизни, идет по правильному пути. Он движется по вертикали, ввысь, к подлинным идеалам и нравственным ценностям.

В стихотворении автор по сути раскрывает пространство души человека. Он определяет основные составляющие внутреннего мира людей. Согласно авторской концепции, основу бытия человека составляет знание. Оно обусловливает поступки и поведение людей. Знание освещает внутренний мир человека, наполняет смыслом его жизнь. Оно обусловливает прогресс, развитие общества. Отсюда неразрывная связь знания с категорией хронотопа.

 

«Лишь знаньем жив человек.

Лишь знаньем движется век.

Лишь знанье — светоч сердец» [2, 16].

 

Пространство души человека, ставящего своей целью постижение действительности, изучение законов бытия, всегда наполнено светом, а его индивидуальное время носит поступательный характер, ибо он устремлен в будущее.

Символично обращение автора к числу «пять». Оно означает целостную индивидуальность человека и связано с его макрокосмом. Воплощает его одухотворенность. Число «пять», согласно философии ислама, выступает символом защиты, благотворения. Ибо в основе религии мусульман лежат пять столпов: вера, молитва, паломничество, пост, милосердие. Число «пять» связано с пятью чувствами человека и отражает его многосторонность. Оно символизирует интуитивное состояние людей. Именно поэтому, рассуждая о смысле бытия, проникая в пространство души человека, автор выбирает число «пять»:

 

«Злословье, ложь, хвастовство,

Безделье и мотовство —

Вот пять врагов твоих, знай.

А разум и доброта,

Упорство, скромность и труд —

Вот пять друзей, согласись» [2, 15].

 

Своеобразным продолжением стихо-творения «Пока не знаешь — молчи…» является произведение «Будь разборчив в пути своем…» (1894). В нем автор подчеркивает значимость духовных, нравственных ценностей. В центре его внимания внутренний мир человека. В стихотворении характеризуются категории пространства души.

По мнению автора, основу бытия людей составляют воля, разум, справедливость, ум, знание. Они обусловливают движение человека вперед, из прошлого и настоящего в будущее. Выступают залогом грядущего. Свидетельство тому — следующие строки:

 

«Тверже ногу, шагай смелей, —

И тогда не погибнет труд:

Речи тех, кто учит детей,

Как зерно в земле, прорастут» [2, 17].

 

Центральным образом стихотворения выступает образ пути. Он неоднократно возникает на протяжении всего произведения. Это обусловливается тем, что данный образ воплощает собой жизнь человека. Отсюда предупреждение автора о необходимости быть разборчивым и внимательным в пути. Он предостерегает о возможных ошибках, вследствие которых человек может оступиться.

 

«Будь разборчив в пути своем;

Если ты талантлив — гордись

И надежным лишь кирпичом

В стену строящуюся ложись

 

Убегающий видит путь,

Догоняющий вслед спешит.

Воля с разумом их ведут.

Справедливость — вот свет души» [2, 16-17].

<…>

«Волю дав хвастовства словам,

Не мечтай других превзойти:

Возбуждая зависть, и сам

Оступиться можешь в пути» [2, 17].

 

Примечательно использование автором притяжательного местоимения «свой» в сочетании со словом «путь». Тем самым он подчеркивает индивидуальность жизни каждого человека, необходимость самостоятельного принятия решения.

Интересен образ строящейся стены, возникающий в начале стихотворения. В сознании автора она ассоциируется с общественным бытием. Именно поэтому человек является кирпичиком в ее строении. Своими поступками, деяниями он оказывает влияние на развитие и судьбу общества, оставляет свой след во всеобщем круговороте жизни. Соответственно частный хронотоп человека выступает неотъемлемой составляющей хронотопа окружающего его мира.

Заслуживает внимания композиция произведения. Стихотворение строится в форме назидания, которое сопровождается авторскими комментариями, пояснениями, изложением его точки зрения. Отсюда употребление глаголов второго и третьего лица, настоящего и будущего времени. Вследствие чего происходит варьирование позиций автора и читателя. На уровне назиданий создается впечатление сокращения пространственно-временной дистанции. В тот момент речь автора как бы обращена к читателю. Между ними возникает своеобразный диалог, раскрывающий мировоззрение и жизненный опыт наставляющего. На уровне комментариев пространственно-временная дистанция между автором и читателем возрастает. Пояснения способствуют более глубокому раскрытию концепции стихотворения.

В произведении проводится мысль о значимости и материальности слова. По мнению автора, сказанное человеком воплощается в реальность. Поэтому необходимо внимательно относится к выбору слов, давать правильные и точные советы, знания подрастающему поколению. Отсюда особое отношение автора к тем, кто выполняет роль наставника. Согласно его мысли, слово, произнесенное учителем, обусловливает будущее. Ибо оно влияет на сознание детей, которых он наставляет и воспитывает, в чьи души сеет знания.

 

«Тверже ногу, шагай смелей, —

И тогда не погибнет труд:

Речи тех, кто учит детей,

Как зерно в земле, прорастут» [2, 17].

 

Примечателен хронотоп стихотворения «Если смолоду честь не терял…» (1892). Оно построено в гипотетической форме. Автор выстраивает в нем возможную модель реальности и показывает следствия ее воплощения в действительности. Соответственно пространственно-временной континуум произведения носит относительный и условный характер. Границы и содержание хронотопа художественного мира стихотворения зависят от модели поведения и бытия, выбранной субъектом, к которому обращается автор.

Пространственно-временной континуум произведения характеризуется открытостью. Автор как бы предоставляет читателю возможность самому сделать свой нравственный и моральный выбор. Если их позиции совпадут, модель реальности, изображенная в стихотворении, получит отражение в действительности.

Особенности построения произведения обусловили использование слова «если». Более того, в стихотворении используется принцип перечисления. Автор указывает условия, которые необходимо соблюсти, чтобы претворить в жизнь предлагаемую им модель реальности и приобрести право называться человеком:

 

«…Если смело прошел перевал,

Если жить не осталось уж сил,

Если смерть свою не умолял, —

Значит, ты человеком прожил!» [2, 17].

 

В стихотворении употребляются глаголы прошедшего времени. Они подчеркивают, что автор подводит итог, раскрывает накопленный им жизненный опыт и уже сложившуюся концепцию бытия и личности. Соответственно данное произведение адресовано не молодому поколению, а старшему, которое прошло определенный путь и может дать объективную оценку совершенным поступкам.

Произведение строится таким образом, что создается впечатление, будто автор дает возможность читателю соотнести свой образ жизни, поведение с предлагаемой им моделью. На уровне данного сопоставления происходит пересечение хронотопа стихотворения и индивидуального времени-пространства воспринимающего субъекта.

В произведении затрагивается тема жизни и смерти. Автор упоминает ее, подводя итог сказанным им словам относительно видимой им модели бытия людей. Согласно его концепции, человеком может называться тот, чья жизнь была яркой и насыщенной, полной благородных деяний и духовных порывов, кто уходит в иной мир по велению свыше, а не по собственной воле или в силу сложившихся неблагоприятных обстоятельств.

Обращение к данной теме обусловливается тем, что она является центральной в бытии людей. Смерть это финал жизненного пути человека, иное измерение, в котором нет ни пространственных, ни временных границ.

Многомерностью характеризуется хронотоп стихотворения «В приютской школе много вас…» (1886). Условно его можно поделить на две части, каждая из которых имеет собственную систему пространственно-временных координат. В первой — раскрывается отношение автора к процессу обучения в приютских школах. Она содержит рассуждения, риторические вопросы и восклицания. Автор передает свои чувства, переживания, сомнения. Он делится с читателем своими мыслями относительно будущего молодого поколения.

На уровне рассуждений индивидуальное время-пространство автора периодически пересекается с индивидуальными временами и пространствами детей, отправленных на учебу. Ибо он описывает их характеры, отношение к образованию. Автор заглядывает в пространство души детей. Он выстраивает модель реальности, о которой, по его мнению, мечтает подрастающее поколение.

 

«Стать каждый хочет толмачом,

А то и адвокатом» [2, 18].

 

Вторая часть произведения представляет собой назидание. Автор наставляет подрастающее поколение. Он дает им советы.

Данная часть содержит восклицательные предложения, усиливающие эмоциональное воздействие авторского слова на сознание читателя. На уровне назидания происходит сокращение пространственно-временной дистанции. Между автором и читателем возникает диалог, цель которого — раскрыть суть бытия, смысл жизни.

Центральным образом второй части произведения становится путь. Автор обращается к нему четыре раза. При этом он использует слова «путь» и «дорога», которые в некоторой степени противопоставляются друг другу.

 

«Удел тупых людей таков:

Погрязнуть в лжи и лени;

Боясь решительных шагов,

Увязнуть в униженье;

Доступен им лишь мелкий труд,

Обман и жадность их ведут

Дорогой оскуденья.

 

Иди вперед, ищи, найди

Свой путь — широкий, верный.

Для тех, кто смел, зажжется свет

В дороге беспримерной!

<…>

Но можешь сам ты без суда,

Бороться с тем, что лживо.

В ученье не жалей труда —

И смелый, светлый путь тогда

Откроешь прозорливо!» [2, 19].

 

Градация данных понятий обусловливается нюансами значений, на которых акцентирует внимание автор. Дорога — это место движения от одного пункта к другому. Путь заключает в себе значение последовательности, устремленности в даль. Именно поэтому первое понятие чаще всего используется в сочетании «дорога жизни», второе связывается с духовным миром человека, его устремленностью в будущее.

К образу пути наблюдается обращение и в начальной части произведения. Посредством него автор характеризует внутренний мир учеников.

 

«На путь стяжательства лжи

Они вступают сами» [2, 18].

 

Стихотворение содержит многоточия. Они, во-первых, подчеркивают недосказанность, незаконченность авторской мысли. Во-вторых, позволяют читателю выстроить гипотетическую модель реальности, отражающую возможный ход описываемых в произведении событий.

Произведение содержит прямую речь. На ее уровне индивидуальное время-пространство автора соединяется с индивидуальным временем-пространством учителя, который упоминается в стихотворении. Прямая речь способствует более глубокому понимаю идеи, заложенной в произведении. Она позволяет проследить ход и логику мыслей автора. Прямая речь служит предметом для комментариев.

В процессе рассуждений автор называет имена Щедрина и Толстого. Обращение к образам классиков русской литературы раздвигает границы хронотопа произведения. Тем самым автор показывает единство духовного пространства людей, преемственность национальных культур.

Упоминая имена Щедрина и Толстого, писатель подчеркивает значимость художественного наследия. Согласно его точке зрения, знание произведений литературы служит мерилом духовных ценностей людей.

Категория пространства приобретает в стихотворении географическую конкретность. Рассуждая о казахских детях, обучающихся в приютской школе, автор называет город Семипалатинск.

Конкретизация пространства, с одной стороны, способствует реалистичности содержания, с другой — придает наглядность изображаемым автором явлениям.

В процессе рассуждений о духовных ценностях человека происходит то сужение, то расширения пространственных границ. Так, говоря о поведении молодежи, автор спрашивает:

 

«Кто ж в их поступках виноват?

Семипалатинск-город?

Казахские просторы?» [2, 18].

 

Изменение пространственных границ подчеркивает масштабность выдвинутой в произведении проблемы, ее значимость в судьбе общества, молодого поколения.

В произведении наблюдается противопоставление. Рассуждая о молодом поколении, автор показывает, что ожидает детей, обучающихся в приютской школе, демонстрирует два варианта развития их жизненного пути. Отсюда различная окрашенность и наполненность пространства. Черная бездна противопоставляется светлому пути, пустота души — богатому духовному миру.

Двойственность характеризует мир стихотворения «Удлиняются тени скорее» (1901). В данном произведении автор соотносит свой душевный мир с окружающей действительностью.

 

«Удлиняются тени скорее,

Чем мы их появления ждем.

И багровое Солнце, не грея,

Удаляется за окоем.

И душа моя в сумерках серых,

На еще не забытых примерах

Погружаясь в раздумья, печаль,

Наблюдает прошедшую даль.

<…>

Никакого особого дива

Мне на завтра судьба не сулит.

Мысль моя, как щенок шелудивый,

На забытом кочевье скулит» [2, 20].

 

Сопоставления показывают единство хронотопов человека и природы. Серые сумерки, образ шелудивого щенка придают наглядность изображаемому автором состоянию души, способствуют материализации таких категорий, как «печаль», «мысль». Тем самым усиливается эмоциональное воздействие на сознание читателя.

В произведении наблюдаются противопоставления. Автор вводит их, чтобы углубить драматизм описываемой им ситуации. Подтверждение тому следующие строки:

 

«Там, где сердце доверию радо,

И за смелость не ждя похвалы,

Захлебнулось от меда и яда

На пиру из одной пиалы.

<…>

По какой-то неведомой воле,

Всем надеждам земным вопреки,

Я отменными зернами поле

Засевал. А росли — сорняки» [2, 20].

 

Более того, противопоставления показывают дуализм бытия, единство противоположностей. Именно поэтому мед и яд находятся в одной пиале.

Согласно авторской концепции, грань между добром и злом, истиной и ложью, знанием и невежеством настолько зыбкая, что порой одно переходит в другое, как, например, из зерен прорастают сорняки.

В стихотворении значительное место отводится категории времени. Она обретает материальность. Время, по словам автора, -«скакун быстроногий». Оно способно идти галопом. Время оказывает воздействие на окружающий мир. Под его влиянием, как отмечает автор, высыхают тропы. Время имеет протяженность (смотрите: «наблюдает прошедшую даль»).

Данная категория, по мысли автора, связана с понятием судьбы. От Фортуны зависит завтрашний день людей.

В стихотворении присутствует мотив рока. Над человеком, считает автор, довлеет некая сила, которая всецело управляет его жизнью, определяет особенности его индивидуального времени-пространства.

Для произведения характерна масштабность изображения. Границы пространственно-временного континуума изображаемого автором мира периодически раздвигаются до планетарных размеров.

Такое построение произведения, во-первых, подчеркивает значимость выдвинутых проблем; во-вторых, углубляет драматизм описываемой ситуации.

Заслуживает внимания окрашенность категории пространства. Характеризуя окружающую действительность, автор использует прилагательные и причастия «багровый», «серые», «высохшие», «забытое». Они отражают драматизм происходящего.

Символично сочетание багрового и серого цветов. Ибо первый связан с жизнью. Второй является цветом меланхолии, безразличия, печали. Соответственно не греющее багровое солнце в серых сумерках показывает сложность бытия, отражает безверие автора в будущее.

Мотивами печали, одиночества проникнуто стихотворение «К наукам я холоден в юности был…» (1886). В нем автор делится своими переживаниями. Вспоминая прошлое и анализируя настоящее, он подводит итог пройденному жизненному пути. Соответственно хронотоп произведения охватывает два пространственно-временных плана. Они, с одной стороны, взаимосвязаны между собой, с другой — в определенной мере противопоставляются. Обращаясь к прошлому и настоящему, автор говорит о важности обретения человеком знаний. Однако при этом он отмечает, что в юности легче понять суть изучаемых наук, чем в зрелом возрасте.

 

«К наукам я холоден в юности был,

Их пользу я видел, но смысла не знал.

По зрелости лет потянулся я к ним,

Увы, ухватить их я суть опоздал» [2, 20].

 

В процессе соотнесения прошлого и настоящего автор создает гипотетическую реальность. Он предполагает, каким он мог быть в зрелые годы, если бы в юности уделял большое внимание изучению наук.

 

«Кого тут винить, что остался ни с чем?

Учись в свое время — другим бы я стал» [2, 20].

 

Особенности хронотопа стихотворения обусловили использование глаголов прошедшего и настоящего времени. Они  позволяют провести грань между воспоминаниями и моментом действи-тельности, с позиций которого автор описывает свое душевное состояние, делится своими мыслями.

Произведение содержит риторический вопрос. Его включение позволяет проследить логику изложения, сократить прос-транственно-временную дистанцию между автором и читателем, создать впечатление, будто автор делится сокровенным, ведет доверительную беседу.

В произведении возникает образ детей. Рассуждая о пользе знаний, автор говорит, что отправил своего сына учиться в медресе.

Дети выступают символом будущего. Они воплощают надежду автора, его стремление к знаниям.

 

«В ученье детей отдать я детей пожелал.

Но сына послал в медресе не за тем,

Чтоб службу служил и чины получал.

И сам я стремился возвысить свой ум» [2, 20].

 

В стихотворении затрагивается проблема отчуждения. Подводя итог своим размышлениям, автор говорит:

 

«И равных себе в красноречье не знал.

Но труд мой не ценят в народе, и я

Покой одиночества в жизни избрал» [2, 20].

 

Тем самым он показывает, что его хронотоп стоит несколько обособленно от хронотопа окружающих его людей. Отсутствие понимания создает пространственно-временную дистанцию между ним и народом. В связи с чем автор вынужден замкнуться в пределах собственного хронотопа.

Проблема отчуждения людей становится центральной в стихотворении «Бестолково учась, я жизнь прозевал…» (1886). В нем автор рассуждает о таких общечеловеческих ценностях, как дружба, любовь. Согласно его точке зрения, люди одиноки в этом мире. Ибо они не доверяют друг другу. Меж людьми царит отчуждение, причина которого заключается в их лживости и лицемерии. Отсюда замыкание их частных хронотопов на собственном мире, личных интересах, потаенных обидах.

 

«Прямодушному злобно кричим: «Урус!»,

Знать, милее нам лицемерный трус.

Задушив человечность в наших сердцах,

Рвем своим недоверием дружбы союз.

 

Недоверье, как вихрь, ворвалось в наш дом,

Даже лучшему другу  верим с трудом.

Не прощенья ошибкам его! Залегла

В глуби сердца обида холодным льдом» [2, 21].

 

Размышляя о дружбе и любви, автор подчеркивает их вечный характер, способность преодолевать пространственно-временные границы, лежащие между людьми. Согласно его точке зрения, данные категории являются основополагающими в бытии человека. «Дружба, — говорит автор, — дар миродержца, вечная связь» [2, 21].

В стихотворении подчеркивается иллюзорность, относительность бытия людей, условность хронотопа. Так, описывая состояние лирического героя, автор отмечает, что в детстве мир ему казался необъятным, а в зрелые годы — ограниченным и замкнутым. Рассуждая о любви и дружбе, указывает, что вследствие утраты обществом духовных и нравственных ценностей, данные категории становятся сотканными из лжи силками для сердец. Ибо в основу взаимоотношений людей ложатся их личные интересы, желание получить выгоду. Отсюда искажение, подмена подлинной сути дружбы и любви.

Сужение границ индивидуального времени-пространства лирического героя в зрелые годы по сравнению с детством обусловливается осознанием им противоречий действительности, противостоянием с окружающими его людьми, разочарованием, крушением его нравственных идеалов.

 

«Я отсталых мечтал за собой вести,

А они меня сами сбили с пути.

Я – один, а наглых невежд не сочтешь,

И нелепые шутки нынче в чести.

<…>

Ни друзей у меня, ни любимой нет,

Я устало пою на исходе лет.

О, каким необъятным казался мир

Той порой, как встречал я жизни рассвет!

 

Дружба — дар миродержца, вечная связь,

Речи друга с души твоей смоют грязь.

Я взлелеял дружбу, но злобный глупец

Растоптал ее, надо мною глумясь.

 

Я ищу эту дружбу — нет никого.

Кровью сердца зову — повсюду мертво.

Я приятелей тьму обрел без труда,

Но любимого друга — ни одного!» [2, 21].

 

Следует отметить, что при описании внутреннего мира лирического героя автор использует местоимение «я». В результате чего его пространственно-временная позиция совпадает с пространственно-временной позицией изображаемого им лица.

Примечательно, что в ходе описания местоимение «я» переходит в «мы». На этом уровне происходит слияние хронотопов автора, лирического героя и окружающих его людей. Тем самым подчеркивается единство их бытия, символом которого выступает образ дома.

Произведение насыщено восклицаниями. Они отражают эмоциональное состояние лирического героя.

Интересен образ льда. Автор соотносит с ним обиду, которая закрадывается в душу человека. Лед воплощает холодность мира, отчуждение людей.

Символично противопоставление крови сердца и мертвого пространства, окружающего героя. Тем самым автор показывает двойственность мира, борьбу двух начал — жизни и смерти. В таком плане первое неразрывно связано с любовью, дружбой. Они залог жизни людей. Второе — с отчуждением, одиночеством, которые фактически погружают человека во мрак, ограничивают его частный хронотоп.

Таким образом, категория хронотопа в произведениях Абая характеризуется сложностью. Границы пространственно-временного континуума произведений постоянно варьируются. Частные хронотопы героев отличаются двойственностью и неоднозначностью.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Абай. Книга слов. Поэмы / Перевод с казахского. – Алматы: Ел, 1993. – 272 с.

2. Абай. Стихи. Поэмы. Проза. / Перевод с казахского. – Алматы: Мектеп, 2002. – 192 с.