М. Ауэзов

Простолюдин, превознесенный умом,

Выше царей, превознесенных родом;

Юноша, прославленный трудом,

Выше старца, прославленного бородой.

                                                                            Абай

Поклонник критического разума, просвещенный рацио­налист, пламенный борец за культуру народа и трагический одиночка среди ханжей, стяжателей и среди косных седобо­родых старшин-феодалов Абай был незаурядным явлением своей эпохи не только в истории казахского народа, но и в истории всего ближнего Востока.

Когда в последней четверти прошлого столетия взамен многовекового господства схоластических медресе, фанатич­ных мулл пришло религиозно-буржуазное новаторство на Востоке, Абай отнесся критически, холодно к нему. Он от­верг это новаторство ради благотворного влияния культуры западной и культуры великого русского народа.

Его не могли увлечь псевдоучения и Желалетдина Аф­ганского, и Мухаммеда Габдуху Египетского, и, даже попу­лярного среди российских мусульман того времени, Исмаила Гаспринского. Беспочвенные и реакционные ревнители па­нисламизма, полумесяца, они ложно, неверно ориентирова­ли общественную мысль на отрыв от русской и западной культуры.

Из всей древней культуры Востока Абай отобрал ду­ховной пищей для себя только классическую поэзию арабо-иранской и «чагатайской» старины. Только Фирдоуси, Хафиз, Саади, Низами, Навои и Физули получили за свои бессмертные, подлинно поэтические творения настоящее при­знание у Абая.

Но еще с молодости Абай искал свою «Каабу» не на развалинах ислама¹, не на Востоке, а только на Западе, он шел одиночной тропой, шел сквозь мрак и жуть своей эпо­хи. В этих поисках он обрел свет и счастье, когда его тропа вывела его к «незарастающей народной тропе», к «Памятни­ку»² великого гения русского народа Александра Сергеевича Пушкина. И, пожалуй, первым из пришельцев к благород­ному памятнику был он, Абай. Он один из первых пришель­цев даже всего ближнего Востока.

И сегодня он со всеми своими бессмертными творени­ями, вспоенными соками народной и русской классической поэзии, представляется нашему взору поразительным явле­нием прошлого. То, что принесено им от многовековой ду­ховной культуры своего народа, то, что так замечательно обогащено благотворным влиянием русской культуры, и со­здало неувядаемую славу имени Абая, как сияющей верши­ны казахской классической поэзии.

Только в течение последних лет находит пути пра­вильного понимания творчества Абая исследовательская мысль в Казахстане. Элементарное, примитивное объяснение связи Абая с русской классической литературой в прежние годы сводилось только к перечислению переводов Абая из Пушкина, Лермонтова, Крылова.

Верно, что Абай еще в восьмидесятых годах прошлого столетия создал своими переводами популярность этим пи­сателям в среде казахского народа. А создав свои мелодии к объяснениям и письмам Татьяны и Онегина, он сделал их имена столь же популярными в своих родных степях, сколь были популярны имена героев и героинь казахского народ­ного лиро-эпоса. Но не в них суть. Абай в своих творениях полновесно отразил культуру глубоко освоенной им евро­пейской школы, пушкинской школы.

Так же неверно ограничивали связь Абая с русской литературой, упоминая лишь одну поэзию. Между тем сей­час несомненна глубокая связь его сатирических изобличи­тельных песен с сатирой Салтыкова-Щедрина. Не случайны в стихотворении, обращенном к учащейся молодежи, его упоминания имен Салтыкова и Толстого.

Только освоив их идеи и культуру и ознакомившись через своих друзей-ссыльных восьмидесятых годов (через учеников Чернышевского: Михаэлиса, Гросса, Долгополова и др.) с передовыми идеями русской общественности, он мог сказать: «Моя кааба перекочевала на Запад»³.

И не только русская литература, но и классики Евро­пы, философы от Сократа, Аристотеля до Спинозы, Спенсе­ра и Дарвина были знакомы ему. Особо интересовала его история умственного развития Европы.

Только пройдя такую богатую школу и творчески пе­рерабатывая ее, он создал свою рационалистическую фило­софию, пронизывающую и его лирику настроения, лирику природы, и многие его прозаические трактаты.

Нетрудно установить, как далеки от скудоумия аполо­гетов ислама даже его идеалистические рассуждения на темы религиозно-философские. В них есть несомненное родство с философией морали Спенсера. Необходимо добавить, что в исследовании об основах воззрения и творчества Абая необходимо отметить и эллинистические элементы в его насле­дии. Здесь налицо огромный и замечательный синтез: на­родных мудрых воззрений, классики Востока и классической европейской культуры, восходящей в своих истоках к антич­ной культуре. Абаем написан философский трактат о Сократе⁴. Но самое главное, им создана замечательная, глубоко насыщенная мыслями поэма «Об Александре Македонском и об Аристотеле — воспитателе его».

Не было печати у казахов тогда, не было сложившейся традиции книжной культуры. Но, несмотря на это, Абай еще при жизни был популярным любимым поэтом народа. Его произведения распространялись в рукописях и, самое глав­ное, распространялись певцами и акынами в сопровождении народной песни и собственных мелодий Абая.

Широту идейно-культурного духовного мира Абая за­мечательно отражают последователи Абая в своих многооб­разных сюжетных поэмах, романтических, исторических, историко-героических и т.д. Очень часто Абай сам давал темы для поэм. Так, молодому поэту, своему сыну Магавье, он дал тему о мести раба угнетателю-плантатору в долине Нила («Медгат-Касым»). Поэту Акилбаю он также дал тему романтико-героической поэмы о дагестанцах («Дагестан»), тему о зулусах («Зулус») и так далее.

Огромное благотворное влияние Абая сказалось не толь­ко на творчестве массы его читателей. В родных степях Абая, из рассказов самого Абая и из передачи его друга сказочника Баймагамбета получил устное распространение ряд прекрас­ных романов западных писателей. Из сказа Баймагамбета я сам лично слышал роман «Три мушкетера» Дюма, роман о «Генрихе Наваррском», сказание о героических похождениях Рустема, о Петре Великом, ряд романов о завоевателях Аме­рики и остро-сюжетный роман неизвестного автора из вре­мен инквизиции.

Всем слушателям Баймагамбета памятны его первые фразы вступления к этому роману-сказу: «В некой стране Индерлан, городе Лейден, был суд под названием инквизи­ция», — так приступал к своей удивительно занимательной повести среди восторженных слушателей этот неграмотный, но многосведущий друг Абая.

Абай доказал всей культурной истории, как должен просвещать свою среду, как должен формировать эту среду всякий большой поэт. Иметь в сердцах народных широкий, живой отклик на свои творения и просвещать народные умы, открывая перед ними широкие горизонты, — вот в чем поло­жительная, историко-культурная роль поэта народного, по­эта-классика. Абай намного опередил свою эпоху и многими мощными струями своего творчества замечательно перекли­кается с нашей великой, беспримерной в истории человече­ства современностью.

Необходимо учиться культуре великого братского нам русского народа и, обогатившись этой культурой, творчески перевоплотить ее и создать достойные наших героических дней подлинно высокохудожественные произведения; твор­чески обогащаться и обогащать нашу социалистическую ли­тературу не количеством, а качеством мастерских художе­ственных произведений. Так делал Абай, учась и у народа, и у гениев русской и западной классики.

А между тем легковесная, малоубедительная часть на­шей критики с легким сердцем назовет и множество казахс­ких прозаиков, якобы сходных с А.М. Горьким, множество поэтов, якобы равных и созвучных Маяковскому. Поменьше бы этих раздражающих претенциозных и невежественных суждений. Пора заняться нашей критике постановкой про­блем такого порядка: поэты, писатели Казахстана, создавай­те настоящие художественные произведения о своей великой эпохе, действительно равноценные произведениям Горько­го, произведениям Маяковского. Учитесь у них и создайте на своем языке оригинальную и высокоценную поэзию, как делал это Абай, учась у Пушкина, Лермонтова. И мерилом подлинной ценности ваших произведений считайте призна­ние не только казахского, но и всесоюзного читателя. Заво­юйте любовь и уважение у великой интернациональной со­ветской общественности, как этого достиг сегодня наш про­славленный, мудрый, старый Джамбул. Идите на свободное творческое соревнование с выдающимися писателями наше­го Союза и открывайте на этом пути широкие горизонты, обретайте художественные масштабы, какие были у великих классиков прошлого — у Пушкина, у Абая, у великого основоположника пролетарской литературы Горького и у непрев­зойденного поэта советской эпохи — Маяковского. Вот ка­кие проблемы, казалось бы, должны занимать нас при на­шем обращении к классическому наследию Абая. И, несом­ненно, Абай созвучен нашей эпохе не только основными мотивами своего творчества, но созвучен и своими идейно-культурными исканиями, мудрыми для своей эпохи реше­ниями этих проблем и путей развития казахской художе­ственной литературы.