— Об этом я напишу книгу! Понимаете, большую, хорошую книгу о счастливой жизни молодежи Казахстана! Книгу, до­стойную внуков Абая,— сказал он.

Писатель из страны Рабиндраната Таго­ра хорошо знает Абая. И это неудивительно, потому что имя великого сына казахского народа дорого и близко не только народам нашей страны, но и за ее пределами.

Мыслитель-демократ, писатель-просвети­тель, поэт и композитор, Абай выступал мужественным выразителем дум и чаяний своего парода, глашатаем борьбы за сво­боду и дружбу народов, за просвещение и равноправие. Свои мысли и думы он с большой глубиной излагал в стихах, напи­санных на родном языке. Несмотря на «волчье время» и «волчьи законы», своей творческой деятельностью Абай сумел вы­двинуться в первые ряды бордов за народ­ное счастье, за культурный прогресс. Одной из замечательных черт творческой деятель­ности Абая, как основоположника казахской письменной литературы, является его про­поведь просвещения через сближение с культурой других народов и, прежде всего, с передовой культурой русского народа.

Во имя осуществления этой великой за­дачи он ведет беспощадную борьбу с устоя­ми прошлого, выступает в своих произведе­ниях против насилия, жестокости. Он стра­стно желает, чтобы народ сам осознал при­чины своего несчастья.

Под огонь его сатиры попадает и недо­учившаяся молодежь, которая, не умея най­ти для себя полезного дела в жизни, превра­щается  в   деляг,   чиновников и интриганов.

«Назидания» (беседы с читателем) Абая носят философско-критический характер, в них он предстает и гневным судьей «сильных мира», и умным советчиком народа, и пе­чальником его. Эти «Назидания», как говорил Леонид Леонов, являются «как бы на­путствием поэта своему народу в начале его исторического пути», на которое имел право лишь великий поэт и мыслитель своего вре­мени. Потому так дороги нам творения Абая, которые никогда не утратят своей све­жести,  своей умной  красоты.

Понятно, какое огромное значение имеет перевод произведений Абая на другие язы­ки народов Советского Союза и, в особен­ности, на русский язык. Ведь с русского языка осуществляются переводы произведе­ний всех лучших поэтов и писателей прош­лого и настоящего России на иностранные языки.

Трудно переоценить работу, проделанную нашими литераторами-переводчиками в этой области. За последние пятнадцать лет в Москве трижды были изданы избранные произведения Абая в русском переводе. Последнее, наиболее полное издание его со­чинений, вышло в Гослитиздате в конце прошлого  года.¹

Задача переводчиков произведений Абая заключалась не только (и не столько) в том, чтобы дословно перевести казахский текст на русский язык. Русский читатель хочет иметь такой перевод, который соответ­ствовал бы художественным достоинствам оригинала. Понятно, что переводчик должен глубоко понимать мастерство оригинала, знать эпоху, в которую появилось то или иное стихотворение, уметь «войти в мир» его автора. Именно потому говорят, что переводчик в стихах — не раб, а соперник поэта.

В ряде переводов произведений Абая, опубликованных в новом однотомнике, чув­ствуется бережный и вдумчивый подход к оригиналу. Переводы В. Рождественского, Л. Озерова, М. Петровых, В. Звягинцевой, М. Тарловского соответствуют поэтическим достоинствам оригинала. Хорошим доказа­тельством этого является перевод стихотво­рения Абая «Дорогой долгой жизнь водила», выполненный  Л.  Озеровым.

Абай пишет (даем точный прозаический перевод первой строфы):

Далеко завела  меня жизнь.

Осталось лишь войти мне в могилу.

Но есть язык мой,

Слова мои, в них чистое лето без мошек.

Только слушатель мой непонятлив,  глух.

Судьба  такого  мне дала.

В   переводе  Л.  Озерова:

Дорогой долгой   жизнь водила.

Осталось  лишь  одно — могила.

Но мой язык еще мне друг,

Мои слова,   что зной   без   мух

Но слушатель мой слишком глух —

Судьба  такими наделила!

Сравнение этих строк показывает, что смысл и оттенки стиха переданы точно и по­этично. Таковы же русские тексты произве­дений: «Всем пресытиться может душа», «Зима» (перевод В. Рождественского), «Поэ­зия— властитель языка» (перевод В. Звя­гинцевой), «Не для забавы я слагаю стих» (перевод Д. Бродского), «Разве не должен, мертвый, я глиной стать?» (перевод М. Тар-ловского), «Ты — зрачок глаз моих» (пере­вод М. Петровых). В них переданы все осо­бенности Абаевского стиха, его яркий, об­разный язык. Сохраняя специфику образного мышления казахского поэта, переводчики нашли в богатых сокровищницах русского языка слова, и образы, верно передающие мысли и настроения оригинала. В приведен­ных стихах переводчики стремятся также сохранить особенности звуковой инструмен­товки стихов Абая, что им иногда удается. Наиболее показательным в этой связи яв­ляется перевод стихотворения «Пока твой развернутый стяг…», выполненный А. Штейнбергом.

Пока твой  развернутый стяг

Победно не выхватил враг,

Пока  не  пятнал  тебя  знак

          Позора  средь стычек   и драк,

          Пока ты красуешься так,

          Пока твое сердце — маяк,

          Пылает алея,  как мак,

          Пока ты  всем  веришь, добряк…

Таких примеров, где точно передаются все интонации и оттенки подлинника в сборнике можно найти немало. Удачу таких переводов можно объяснить тем, что авторы их далеки от буквализма стараются найти поэтические эквиваленты в русском языке, подчинить образные средства верному рас­крытию идейно-художественных достоинств оригинала.

Язык стихов Абая поражает нас своей удивительной ясностью, простотой, лакониз­мом и звучностью; в нем заключена огром­ная притягательная сила.

Мне  простор отвечал —

Я  с утеса кричал,

Отвечали и горы и дол.

Но, услышав звук,

Я  искал вокруг:

Как, откуда тот звук пришел?

Был все тот же утес подо мной,—

Отклик есть,  но  отклик  пустой.

В этих строках заключена трагедия пе­чальника, народа, мыслителя, который до последних дней своей жизни оставался оди­ноким, но верным другом, учителем, за­щитником казахской бедноты. И переводчик Л.Озеров понял это. Он сумел передать не только глубокую идейную сущность, но и внешнее и внутреннее строение стиха.

Отдельные стихотворения сборника, кото­рые ранее публиковались на русском языке, переведены заново и более удачно. Кроме того, здесь представлены новые произведе­ния Абая, ранее неизвестные русскому чита­телю. Все это выгодно отличает новый одно­томник от предыдущих.

Однако при чтении нового издания не­вольно поднимается досада на то, что в нем повторяются ошибки, допущенные в преж­них изданиях.

Наряду с хорошими переводами, о кото­рых мы упоминали выше, в книге заняли значительное место и плохие, серые пере­ложения. Авторы их стараются, как говорит­ся, перелицевать доверенные им произведе­ния великого поэта на свой лад, «улучшить», «подправить», «отредактировать» их. Об этом уже кратко говорилось в статье X. Суюншалиева и А. Жиренчина, опублико­ванной в свое время в газете «Казахстанская правда».

Но мы считаем, что об этих ошибках нужно сказать подробнее. Это поможет в будущем создать более совершенные пере­воды произведений Абая.

Возьмем, например, переведенное В. Рож­дественским стихотворение Абая «Управи­тель  начальству рад…»:

Управитель   начальству   рад,

Он   не  может от  счастья  дохнуть,

Если русский дарит халат

И большую медаль на грудь…

Такой «перевод» не соответствует оригиналу. Ведь у Абая сказано не «…русский дарит халат», а «начальство дарит халат». У Абая даже не упоминается слово «русский». Во-вторых, переводчик по неизвестной причине «досочинил» от себя целую строку «И боль­шую медаль на грудь» и, таким образом, из­вратил смысл стихотворения.  А. Гатов в своем вольном обращении с оригиналами стихов дошел до того, что в каждую стро­фу вставляет от себя два-три «новых» пред­ложения, видимо, стараясь «улучшить» поэ­та. Например, в стихотворении «Нет жизни у меня в груди…» им вставлено: «Не верь друзьям, измены жди». Такого утверждения у Абая  нет.

Точно также поступает и переводчик А. Глоба. Он переводит стихотворение Абая, которое   в   прозаическом   пересказе   звучит так:

В безветреной ночи, при светлой луне

Дрожит моя тень  на воде.

Рядом с  аулом — глубокий овраг,

И  река там бурлит в тишине…

Как видно, оно не теряет своей поэтич­ности даже при подстрочном переводе. Но у Глобы оно выглядит так:

На воде, как челнок, луна.

Тишина  ясна,  глубока.

Лишь в овраге полночь черна,

Да шумит в тишине река.

А. Глоба как бы стремится «приукрасить» поэзию Абая, подбирая наиболее «краси­вые», но ничего не значащие слова. А между тем ему должно быть известно, что Абай в своих стихах о поэте и поэзии утверждал, что сердце народа наглухо закрыто для пустого звона слов, хотя бы красивого и приятного. Он утверждал, что поэт должен своей песней, простой и понятной всем, «раскрыть не только очи, но сердца» чита­телей.

Отдельные переводчики почему-то позво­ляют себе самовольно сокращать творения Абая или приклеивать к его стихам свои «выводы».

Так, к стихотворению «Он говорил: «Пре­красна ты» М. Замаховская приписала от себя целую строфу. А В. Рождественский «сократил» на одно четверостишье произве­дение «Красивою песней под струнный звон».

До сих пор мы говорили о переводах поэ­зии Абая. А как же обстоят дела с перево­дами его прозы? Ведь в «Назиданиях» наи­более полно и величественно звучит жизне­утверждающий голос поэта-гражданина, философа-демократа и замечательного кри­тика старого общественного строя—Абая. Его «Назидания» — это философско-моралистические, публицистичные высказывания, страстный призыв к казахскому народу пере­нимать все лучшее у других народов. Иногда они превращаются в скорбную исповедь че­ловека, обреченного на одиночество в темную эпоху. В них много мудрых афоризмов, ставших  пословицами.

Но переводы «Назиданий» выполнены далеко не удовлетворительно. Это можно до­казать на двух-трех характерных  примерах.

Возьмем «Тридцать седьмое слово». Чет­вертое предложение здесь гласит (приво­дим дословно): «Суди о человеке по его знаниям, по достоинствам; осуждение нич­тожества портит самого человека». В пере­воде Л. Соболева это предложение выгля­дит так: «Помогай достойному; поможешь человеку пустому — только себе повредишь». Такой «перевод» искажает мысль автора произведения. И мы даже вправе сказать, что это досужая выдумка переводчика, а не перевод «слов» Абая. Здесь уместно напом­нить утверждение В. Г. Белинского, который говорил, что   переводчику   художественного произведения «…не позволяется ни выпусков, ни  прибавок, ни изменений».

Однако переводчики «Назиданий» не всегда учитывают опыт и традиции русской литературы в этой области. Так, В. Шклов­ский при переводе «двадцать первого сло­ва» делает следующее сокращение:

У Абая (подлинник): «Трудно человеку уберечься от какой-то доли хвастовства, оно проявляется у него в малой или большей степени».

В переводе В. Шкловского: «Трудно убе­речься от хвастовства».

Не удовлетворяют и отдельные выраже­ния перевода слов Абая. Если в «Одиннад­цатом слове» сказано: «Чем же сейчас по­мышляют люди?», то у переводчика: «Чем же сейчас помышляют казахи?»

В своих действиях В. Шкловский дохо­дит до того, что приписывает ко «Второму слову» такое неумное утверждение: «Не любят народы друг друга». Это в корне про­тиворечит мыслям Абая, который именно в этом «Слове» выступает страстным борцом за дружбу народов.

Следует также отметить, что составите­ли и редакторы книги И. Дюсенбаев, Н. Си­доренко безответственно отнеслись к своему делу. Они перепутали очередность «Нази­даний». Так, «Тридцать девятое слово» по­мечено как тридцать восьмое, сороковое — тридцать девятым, сорок первое — сороко­вым. В результате этого было пропущено «Тридцать восьмое слово», которое состав­ляет 8 книжных страниц. В них поэт под­робно излагает свои взгляды о просвещении, культуре,  науке, морали  и религии.

Не оправдан и пропуск произведения «Несколько слов о происхождении казахов», которое логически связано с «Назидания­ми»:  в нем Абай выражает свои взгляды на историю и культуру казахского народа. Так обстоят дела с переводами прозы Абая.

В одном из своих назиданий, Абай пишет: «Есть хорошие казахские пословицы, но есть и такие, которые ниже не только божеской, но и человеческой справедливости». Это же можно сказать и о переводах, включенных в рецензируемый сборник. Здесь, как мы видели, есть хорошие, удачные, умелые пере­воды, но есть и такие, которые не только не передают, но даже искажают смысл произ­ведений великого поэта.

При переводе, за исключением отдель­ных случаев, авторы не сумели сохранить стиль Абая. Можно сказать, что в однотом­нике столько стилей, сколько переводчиков.

Работа над переводами Абая еще не окончена. Литераторы Казахстана ведут большую исследовательскую и научную деятельность по сбору и изучению наследия поэта. В конце прошлого года, в связи с пятидесятилетием со дня смерти Абая, Казгослитиздат выпустил двухтомник его сочи­нений. Были найдены и опубликованы в журнале «Адебиет жане искусство» № 12 за 1954 год новые стихн и отрывок из «Нази­даний»  Абая, которые до сих нор не были известны читателю. Все это говорит о том, какую огромную работу нужно еще проде­лать по переводу произведении Абая на рус­ский язык. И нам кажется, что для этого дела необходимо смелее привлекать русских литераторов республики.

Разве не могут наши казахстанские поэ­ты, как Л. Кривощеков, В. Гордиенко, Н. Титов, Ф. Моргун, Л. Скалковский и другие заняться   переводами   произведений Абая? Ведь им гораздо легче достичь точно­сти в переводе, чем московским литерато­рам. Они могут в процессе работы общать­ся с казахскими поэтами и писателями, со­ветоваться с ними, выясняя те или иные до­стоинства поэзии и прозы Абая, и совместно выполнять благородную задачу по созданию правдивого перевода произведений великого гуманиста.

Cов. Казахстан. – 1955. — №6. – 113-116-беттер.

 

Подготовила к печати

Салтанат Кудайбергенова,

магистрант института Абая