Для старой русской литературы Казахстан был стра­ной кочевников, живущих своею, нам непонятной жиз­нью.

Для Державина «Киргиз орда»– блистательная де­корация, условная страна Востока.

Друг Грибоедова В. Ушаков, герой 1812 года, напи­сал в 1830 г. роман «Киргиз Кайсак». В этом романе рассказывается, как случайно сын русского казака и кре­постной казашечки стал блестящим русским офицером, как он впоследствии узнал о своем происхождении, не пожелал отказаться от него, был отвергнут родителями невесты и погиб на войне.

В книге есть превосходные картины Казахстана, дан­ные, как смутные воспоминания мальчика. В романе есть твердое убеждение равноценности народов. Это благо­родная книга, но в ней опять Казахстан дан, как бли­стательная декорация, так, как давали Кавказ роман­тики.

Казахские степи были показаны и Фаддеем Булгариным в романе «Иван Выжигин». Степи Булгарина – это места, где можно научиться хорошо ездить на конях и разбогатеть, приобретя дружбу храброго и наивного на­рода. Это Казахстан, увиденный глазами колонизаторов. Реального Казахстана в русской литературе мало. Мо­жет быть, ближе всего подошел к этой теме Даль в по­вести «Букей и Мауляна». По-настоящему мы узнаем Казахстан из литературы самих казахов.

Великий казахский писатель Абай Кунанбаев писал, что на свете два миллиарда людей, среди них два мил­лиона казахов. «Нет у нас ни городов, ни людей, знаю­щих мир. Неужели мы так и останемся ничтожнейшим среди народов человечества?» Абай так упрекал свой народ потому, что он в него верил. Казахи не имели го­родов, но они имели свою литературу, живую, развиваю­щуюся, сложную и злободневную. Менялись степи, на месте старых родов, на месте власти султанов появилась власть богачей.

Борясь на выборах волостных старшин друг с другом, баи подкупали людей, старались унизить противни­ка. Лучшие люди Казахстана боролись с этим. В борьбе погиб Валиханов. Абай по рождению принадлежал к лю­дям, которые официально назывались белой костью. Он был из младших сыновей богатого влиятельного султана Кунанбая. Личное благосостояние ему было обеспечено. Рано он овладел мусульманской наукой, узнал языки, узнал русскую литературу, увлекся произведениями Сок­рата. Абай увидел мир, он был человеком, который видел два миллиона казахов, не теряя за степями и ви­ду, что существуют два миллиарда людей, составляющих человечество. Абай избежал опасности быть национали­стом. Часто его называют пессимистом. Лев Толстой го­ворил, что красно.е можно изобразить только зеленым, показать красное на фоне зеленого. Абай писал всегда о счастье и добивался для своего народа счастья. Но для того, чтобы увидеть счастье, он говорил о горьком.

Книга Абая «Гаклия»– книга назиданий. Книга на­чата, когда ему было 45 лет. Абай писал: «Прожита жизнь — спорил, боролся, судился и вот обессилел, ус­тал и убедился в бесцельности всего сделанного. Абай не знает как править народом, не знает, для чего ему умножать стада, он не знает, как ему жить. Потому что «без народа нет и жизни». «Какая польза в том, коль раз­ложишь в пустыне ситец и сядешь рядом с ним, имея аршин в руке?» «Если нет людей, с которыми можно по­делиться горем или радостью, то-сама наука – только горе и она ускоряет старость».

Но Абай нашел дорогу. Он начал писать. «Если най­дется человек, который увидит нужные для него слова, то пусть он выпишет слово и сделает его делом».

«Назидания» Абая дошли, он не оказался продавцом ситца в пустыне. Посмотрим же, какова его мудрость и каким аршином он его мерил.

Прежде всего Абай говорил, что надо уважать сосед­ние народы – узбеков, татар, русских. Надо узнать рус­ский язык.

«Русские видят мир. Если ты узнаешь их язык, то на мир откроются и твои глаза. Человек, изучивший куль­туру и язык другого народа, становится с ним равно­правным. Изучай культуру и искусство русских, это ключ к жизни».

Абай предупреждает, что узнать русскую культуру нужно не для того, чтобы стать чиновником или другом чиновника, надо узнать культуру для нее самой, надо изучить ремесло, а ремесленнику надо отучиться подо­бострастничать перед знатным.

Никакого романтического отношения к степи у Абая нет. Нет у него возвеличивания прошлого. Судит он и пословицы своего народа, говоря, что они созданы неве­жеством. Абай требователен в своих поучениях. Он тре­бует не только внимания, но исполнения, он требует от человека подвига. Кажется Абаю, что иногда люди ху­же животных, потому что животные ничего не знают, но по крайней мере они не спорят, не доказывают, что они что-либо знают. А люди часто дорожат своим невежест­вом и готовы отстаивать свое невежество со страстью, а страсть надо беречь для того, чтобы идти к будущему. Человек, не думающий о всем мире, о будущности свое­го народа для Абая похож на сороку, которая никогда не отлетает от навоза кочевья. Меняют кочевья свои ме­ста, а сорока все тут же, при навозе. И ничего, кроме на­воза, не видит.

Абай требует, чтобы человеком руководило сердце, львиное, рыцарское сердце, которому должен подчинять­ся разум. Надо равняться на лучших. Ведь после ска­чек, говорил Абай, бесполезно рассказывать, что ты был не последним на состязании, говори не о том, сколько людей хуже тебя, а говори о тех, кто лучше тебя.

В трудное время, в разоренной степи читал Абай Чер­нышевского, читал Сократа, изучил литературу Востока, но он верил, что для новой поэзии в степи есть уши. Ка­зах рождается, и при его рождении поют песни. В аулах в песнях состязаются юрта с юртой. Когда в аул приез­жает акын, то люди окружают юрты и режут войлок юр­ты ножами, чтобы увидать поэта.

Песни соединяли Казахстан. Это народ поэтической культуры, и Абай словом вел свой народ. Он не только сумел перевести Пушкина, он сумел перевести его так, что письмо Татьяны к Онегину стало песней, которую по­ют уже много десятилетий женщины аула. Он понял общность человеческой души, понял, что казаху есть дело до человечества и что казах имеет что сказать челове­честву.

Абай писал: «Человеку человечество – друг», «…Вся твоя жизнь связана с судьбою человечества. Го­ворят, что ты вместе с другими людьми гость в этой жизни. Нет, люди, вы друг у друга в гостях!»

Абай хотел переделать жизнь своего народа. И пе­ред ним был вопрос: как, какой силой изменить судьбу народа? Но он узнал, что есть такая сила. Это сила са­мого народа. Смелости обличения, требовательности к жизни учился Абай у русской литературы, и сам стал учителем жизни.

Он говорил, что даже любовь к своему народу надо подчинить разуму. Любовь не должна быть слепа, лю­бовь должна быть требовательна… Абай говорил: «Толь­ко тот, кто соединит разум с отвагой, обуздает страсти и будет управлять ими, как укрощенными конями. Иначе они станут источниками порока и, как взбесившиеся ло­шади, унесут человека с дороги, сбросят его на землю, и будет сидеть человек на земле, разбросав полы хала­та и оглядываясь в унижении».

Абай остался в литературе потому, что он всегда шел вперед, потому, что он более дорожил будущим, чем на­стоящим.

1945 г.

Слово об Абае / Сост. С. Корабаев. – Алматы: Өнер, 1994. – С. 103-106.