Литература всего легче и лучше

знакомит народ с народом.

М. Горький.

1. Особенности переводов

В 80 годах прошлого века в поэзию Абая властно врывается свежая лермонтовская струя, новая, сильная, облагораживающая линия русской классической литературы. Абай, начиная с 80 годов, переводит ряд произведений русских классиков. Он для перевода берет только те произведения, которые находят отклик в его душе, чем-то родственны ему, по-своему его волнуют. Самый выбор автора или произведения как объекта для перевода является фактом знаменательным, свидетельством наличности определенных исторических установок и художественных вкусови знаком, характеризующим данное литературное направление.

           Интересно отметить, что начинает Абай переводить именно с лермонтовского «Бородино», написанного в 1837 г. в 25-летнюю годовщину Бородинского сражения. Абая привлекла мечта русского поэта видеть окружающих его людей сильными и гордыми, как в дни героической эпохи 1812 года, что отвечало и умонастроению Абая конца 80 годов.

Абай переводит реалистическое произведение Пушкина «Евгений Онегин» и лирическое стихотворение Бунина «Не пугай меня грозою»[1].

          В переводе последнего вырисовывается лирический образ поэта, мучительно ищущего выхода из враждебной ему обстановки, создавшейся вокруг него:

 

Не пугай меня грозою:                                 Қорқытпа мені дауылдан

Весел грохот вешних бурь!                         Дүрілдеп тұрса тау мен сай,

После бури над землею                               Шатырлап тұрған жауыннан,

Светит радостней лазурь….                         Жарқылдап тұрса түскен жай.

 

Конец дается с характерным для Абая раздумьем о смысле жизни:

 

Но страшит меня ненастье:                         Қорқытпайды қар мен тұз,

Горько думать, что пройдет                        Өзге нәрсе қорқытты;

Жизнь без горя и без счастья,                      Ойсыз, доссыз, бақытсыз,

В суете дневных забот…                               Жыбырлақпен өмір өтті.

 

          В 1898 году он переводит одиннадцать басен Крылова. Но надо отметить, что из всех русских поэтов его более других привлекает Лермонтов. К Пушкину в конце жизни он больше не возвращается, а поэзия Лермонтова владеет им все сознательные годы творчества. Абай перевел из Лермонтова около 30 стихотворений. Близки Лермонтову по идейной направленности, тону и характеру многие оригинальные произведения поэта («Желсіз түнде жарық ай», «Күн артынан күн туар», «Ауру жүрек ақырын соғады жай» и др.). Некоторые стихотворения Лермонтова настолько его волнуют, что он дает несколько их вариаций. К таким относится «И скучно и грустно», или «В минуту жизни трудную», воссозданное им под названием «Қасиетті дұға» и «Дұға».

         Среди произведений Лермонтова, к которым Абай обращался, мы встречаем: с политическими мотивами такие, как «Бородино», «Дума», «На буйном пиршестве задумчив он сидел»; стихотворения пейзажной лирики — «Горные вершины», «Дары Терека», «Утес», «Парус»; стихотворения, выражающие гражданскую роль поэзии — «Не верь себе», «Кинжал», «Журналист, читатель и писатель»; группу стихотворений, изображающих лирические переживания автора, глубоко родственные Абаю.  Большинство переводов падает на этот вид лирики: «Еврейская мелодия», «Пленный рыцарь», «И скучно и грустно», «Нет, я не требую вниманья», «Я не хочу, чтоб свет узнал», «В минуту жизни трудную», «Выхожу один я на дорогу», «Звуки» и такие произведения, как «Вадим» и «Демон». Нельзя сказать, что большинство стихотворений Лермонтова, переведенных Абаем, романтического характера. Белинский даже в самых его романтических произведениях находил черты реализма.

         Духовная близость поэта и переводчика обеспечила высокое качество перевода. Абай чутко улавливает не только содержание, идейный характер стиха, но и его форму, стремясь к наиболее точной передаче главнейших особенностей классических образцов русского поэта

        Переводя поэму «Демон», Абай берет только ее начало, излагая его в десяти четырехстрочных строфах. Абай в «Демоне» отбирает стихи, в которых рисуется признание Демона Тамаре. Абаевский Демон уже лермонтовского: он не отрицает земной жизни, не осуждает мятежную землю и ее притягательные стороны. В нем снижены и богоборческие мотивы. Это образ мятежника, гордого, сильного, ищущего большой человеческой правды. Этой стороной образ близок и самому Абаю, пережившему в те годы много волнений и тревог. Тяжело переживая удары судьбы, сомнения в правильности жизненного пути, поэт проявляет интерес к демоническому образу с его романтическими устремлениями. Трагедия Демона волнует его.

             При всей своей целеустремленности поэзия Абая полна внутренних противоречий. Глубоко органическая любовь к жизни, вера в человеческое счастье и духовные силы своего народа перемежаются у Абая с духовным одиночеством, с горечью человека, бессильного выполнить свои благородные замыслы, что и отражается в его свободном переводе «Демона». Изгнанник рая у Абая раньше был счастливым «первенцем творенья». Он приветствовал небесные светила, разговаривал со звездами. Стремился в мире к недосягаемому и хотел быть подобным богу, за что был проклят и изгнан из рая. Демон изверился в людях, любви. Попытки его посеять зло среди людей были напрасными, не доставляли ему удовлетворения. Жизнь ему наскучила. В душе его зарождается сомнение, скептицизм. И Абай, как во многих своих произведениях этого периода, снова обращается к человеку, говоря о его несовершенстве.

Начало поэмы и переводе близко оригиналу:

 

Печальный Демон, дух изгнанья,       Мұңды шайтан — кұдайдың қуған жаны,

Летал над грешною землей,                Күнәлі жер кез келіп бір ұшқаны.

И лучших дней воспоминанья            Өткен жақсы дәрені ойында оның,

Пред ним теснилися толпой.               Сондағы не көргені, не қылғаны[2].

 

Вторая строфа также текстуально близка оригиналу. Дальше можно сказать, что это не перевод, в точном смысле этого слова, а вольная передача основных лермонтовских мотивов поэмы. Абая захватил могучий образ, философский смысл поэмы. В третьей строфе он говорит, что Демон стремился к недосягаемому, к познанию жизни. В четвертой он образно передает позициюДемона:

 

Босағасы кең еді, төрде орын тар,

Төрде жалғыз отырмақ ойында бар[3].

 

И у проклятого богом Демона Абая «сүю мен сол сағатта сенім кетті»[4]. Демон Абая изверился в человеке, но в то же время чувствует неудовлетворенность, не имея друга, с которым он мог бы поделиться. Он приходит к выводу, что человек является самым беспечным существом. Абай передал дух поэмы иноязычного поэта, силу и мощь лермонтовского образа с его неудовлетворенностью окружающей жизнью; почувствовал особенную художественную красоту этой замечательной поэмы.

            Абай, как и Лермонтов, сумел подняться над демоническим отрицанием. Он искал других путей борьбы за освобождение, еще неясных ему. Мы знаем, что казахский поэт до конца своей жизни оставался на позициях «просветительства.

           Есть у Абая очень интересные переводы лермонтовских «Молитва», «Молитва» («Я Матерь Божия…»), «Молитва» («В минуту жизни трудную…»), выражающих лирическое настроение, поиски выхода. «Қасиетті дұға» («Чудная молитва») Абая трудно назвать переводным. Скорее это оригинальное лирическое стихотворение «на случай», родственное по тону и строю произведению русского поэта. Отражение определенного психологического состояния в нем перекликается с лермонтовской «Молитвой» («В минуту жизни трудную »). В пятой строфе Абай выражает прекрасные мысли о бессмертии поэзии:

 

….Көрге кірсең, үлгілі жақсы атақпен,

Арттағыға сөзің мен ісің қалса,

Өлсең де, өлмегенмен боласың тең[5].

 

Другой вариант перевода «Молитвы» («Дұға») очень близко выражает  лермонтовское содержание, о чем можно судить хотя бы по третьей строфе:

 

С души как бремя скатится,                 Жаныңның ауыр жүгі жеңілгендей,

Сомненья далеко –                                Көңілден кернеген кек кемігендей,

И верится, и плачется                           Болады жылауға да, сенуге де

И так легко, легко.                               Жүректің басынан у төгілгендей[6].

 

Особо стоит перевод Абая «Еврейской мелодии» Лермонтова (из Байрона). Абай в ней услышал великую скорбь неповинных жертв национального угнетения. Глубокой проникновенной нотой доходили до Абая слова Лермонтова:

 

Душа моя мрачна! Скорей, певец, скорей!..

 

Идеи гуманизма в этом стихотворении и симпатии Лермонтова к угнетенному народу не могли не волновать Абая, выразителя прогрессивных идей своего угнетенного народа. Ведь и Абай в своем творчестве преследовал цель внушить людям, что они люди, что мечта о кумысе и мясе — этот крик изголодавшегося бедняка — не цель жизни. Гуманизм Абая чужд национальной ограниченности. Своими переводами и оригинальной поэзией он воспитывал интернациональные чувства дружбы с народом иной национальности. Наблюдая вокруг себя разжигаемую ставленниками царизма национальную рознь и раздоры, он так же восклицает:

 

Көңілім менің қараңғы. Бол, бол, ақын!

 

         Идейное содержание перевода очень близко оригиналу, содержащему две строфы по восьми строк; в переводе — две строфы по четыре строки. Перевод этого стихотворения является свободным. Он связан с творческим переосмыслением, частичной перестройкой содержания подлинника на основе индивидуального стиля казахского поэта, усиливает и раскрывает определенный аспект подлинника, наиболее близкий и потому наиболее доступный и понятный ему самому.

        Можно привести пример совершенно близкого к оригиналу по форме и содержанию перевода, в котором Абай уловил тончайшие оттенки слова и интонации подлинника — «Горных вершин» — лермонтовского перевода из Гете:

Горные вершины                                Қараңғы түнде тау қалғып,

Спят во тьме ночной;                         Ұйқыға кетер балбырап.

Тихие долины                                     Даланы жым-жырт, дел-сал қып,

Полны свежей мглой;                        Түн басады салбырап.

Не пылит дорога,                               Шаң шығармас жол дағы,

Не дрожат листы….                            Сілкіне алмас жапырақ.

Подожди немного,                             Тыншығарсың сен дағы,

Отдохнешь и ты.                                Сабыр қылсаң азырақ.

 

Абай переводит романтическую повесть Лермонтова «Вадим», в которой так ясно выражена антикрепостническая направленность. Но Абая привлекла не критическая сторона повести, а ее романтические образы, романтические описания, романтические ситуации. Лермонтова в 30 годы интересуют вопросы народного движения, и в 1834 году он пишет повесть о Пугачевском восстании. Лермонтов в те годы задумывался над вопросами широкого общественного значения, живо и горячо откликался на острые политические события современности. Как и многие произведения Лермонтова в этот период, «Вадим» вырастал в значительной степени на почве идеи и образов декабризма. Самое имя главного героя — Вадим — не случайно повторяет имя древненовгородского витязя-вольнодумца.

Всей своей повестью и отдельными ее образами и эпизодами, прямыми декларациями автор настойчиво внушал читателю историческую и моральную правоту народного гнева, страшного суда народа над своими вековыми угнетателями. Реалистически ощутимо показывал Лермонтов и привычную жестокость помещиков в отношении своих крепостных и те мелкие каждодневные обиды, оскорбления чувства человеческого достоинства, которые, сами того не замечая, наносили они крепостным на каждом шагу.

Абай переводит стихами начало повести, опуская фразу: «… Из вольного он согласился быть рабом — ужели даром? — и какая странная мысль принять имя раба за 2 месяца до Пугачева».

Так что ни Пугачева, ни пугачевского движения в переводе нет. Абая привлекает основной образ произведения, выделяющийся из среды толпы у монастырских ворот своим необычным согласием пойти слугой к помещику Палицыну, а также контрастное описание жизни бедноты и богатого помещика, его семьи.

Абай в начале перевода, как и Лермонтов, дает пейзаж:

 

День угасал; лиловые облака,               Батар күнге шымылдық — көк бұлт кең,

протягиваясь по западу, едва                Толқынды қызыл торғын өртпенен тең.

пропускали красные лучи,                     Өткен дәрен секілді нұры жайнап,

которые отражались на черепицах        Арттағы мұнарға береді рең.

башен и ярких главах монастыря.

 

Дальше так же дается описание нищей толпы около монастыря и портрет Вадима.

 

В толпе нищих был один —                               Бір бүкір ортасында,

он не вмешивался в разговор                         сол қозғалмас,

их и неподвижно смотрел на                          Жалынып еш адамға қолын

расписанные святые врата; он                       созбас.

был горбат и кривоног;                                      Арық қара, кең маңдай, қыр

члены его казались крепкими                         мұрынды,

и привыкшими к трудам этого                        Екі көзден от жанған не

позорного состояния;                                           қылған жас?

лицо было длинно, смугло; прямой              Сұр ерін, өзі жұқа, жиі тістеп,

нос, курчавые волосы;                                         Ызамен тұрған жандай бойын

широкий лоб его был желт как лоб.                         күштеп.

 

Абай прекрасно показывает презрение Вадима к окружающему, появление Палицына, бросающего в толпу серебряные монеты. Вадим отвечает согласием на предложение Палицына поехать к нему в поместье в услужение. Жена Палицына нарисована Лермонтовым в тоне резкого ядовитого сарказма:

 

….добрав женщина!… жиреть,                        Сол заманға лайықты үйін көрді.

зевать, бранить служанок,                                Қырықтан асқан семірген қатыны  отыр,

приказчика, старосту, мужа,                            Бәйбішесі осы деп ойлап білді.

когда он в духе… какая                                       Ішпек, жемек, семірмек, есінемек,

завидная жизнь! и все это                                 Еріккеннен жалшыға бос зекірмек.

продолжается сорок лет, и                                Бай ұрыспаған кезінде өзі ұрысқансып,

продолжится т е столько же…                        «Олай емес, білмейсің, былай» — демек…

в будут оплакивать ее кончину                        Ол қылықпен өлгенше ол да жүрмек,

и будут помнить ее, и хвалить                         Бала шаға жыласып, өлсе өкірмек.

ее ангельский нрав, и                                         Көршілері: «Адамға залалы жоқ,

жалеть…                                                                   Дым-ақ жақсы кісі еді, байғұс!»-демек

 

Этими слогами кончается Отрывок из перевода «Вадима». Трудно сказать, что помешало Абаю перевести всю повесть Лермонтова. Абай не дает Вадима-бунтаря, разжигающего в крепостных ненависть к помещику и принимающего участие в восстании Пугачева. В силу ограниченности своего мировоззрения Абай не мог уяснить объективно революционного значения этой повести, не мог разобраться в сложности отношения русского поэта к пугачевскому движению — поэтому, видимо, произведение и не было переведено до конца.

 

  2. Художественные средства переводов

           В  переводах Абай стремился к наиболее полному воспроизведению идейного содержания лермонтовского текста на казахском языке, сохраняя художественные особенности оригинала, его образность и музыкальность. Абай чутко прислушивался к голосу русского поэта, чтобы уловить особый ритм речи автора, особое построение фразы, приемы звукописи, рефрены и прочие аксессуары стихотворного стиля. Переводы потребовали от Абая большой работы над языком поэзии, обновления ее художественно-изобразительных средств.

          Абай употребляет эпитеты, очень близкие Лермонтову, ранее не встречавшиеся в казахской поэзии:

 

Печальный Демон, дух изгнанья.        Мұңлы шайтан – құдайдың қуған жаны.

Душа моя мрачна…                                     Көңілім менің қараңғы…

 

Метафоры редко встречаются в оригинальном творчестве Абая. В переводах они употребляются чаще, что, несомненно, обогащало поэтический язык Абая. В переводе «Демона» он своеобразно передал яркую метафору, заменяя комету звездами:

 

Когда бегущая комета                                    Жылы жүзбен жұлдыздар

Улыбкой ласковой привета                        жылжып жүзіп

Любила поменяться с ним,                           Сәлемдесер, сөйлесер күшінде

екен.

 

В переводах Абая дается много сравнений:

 

День  угасал; лиловые облакака                               Батар күнге шымылдық – көк

протягиваясь по западу,                                                бұлт кең,

едва пропускали красные лучи,                                 Толқынды Кызыл торғын өртпенен тең.

которые отражались на чере-                                       Өткен дәурен секілді нұры жайнап,

пицах башен в ярких главах                                       Арттағығы мұнараға береді рең.

Монастыря.

 

Абай опускает слова: «башни», «главы», «черепицы». Прекрасны сравнения, усиливающие романтический образ Вадима:

 

Между тем горбатый нищий                                         Үндемей бүкір

Приблизился и устремил                                              жүрді арғы шеттен

яркие черные глаза на                                                    От жалындай

великолепного господина                                             сол байға көзін тіккен

Жай отындай жарқылдап, қарауы өзге.

Надо отметить, что у Абая сравнения являются наиболее часто употребимыми изобразительными средствами в сопоставлении с другими приемами, и он употребляет их часто там, где у Лермонтова их нет.

Абай даст ряд афоризмов, пронизывающих и оригинальное его творчество, особенно последних лет, характерных и для творчества Лермонтова: «Жапа-жалғыз білімнен бақ шыкпайды», «Жалғыздық — бір тәңірінің сыбағасы».

Воспроизводит Абай и романтическое изображение уродливости и физической силы Вадима:

—         Қарама мені әлсіз деп, байым кердең, —

Бір ауыр тасты жұлып алды жерден,

—         Көрген соң көзің жетсін, — деді дағы,

Атып, кағып, доп қылып ойнап берген.

 

Развивается Абаем и звуковая сторона стиха, придающая ему музыкальность и напевность. Можно привести ряд приемов звукописи, усиливающих музыкальность стиха.

Аллитерации:

Мұңлы шайтан — құдайдың куған жаны …

Жылы жүзбен жулдыздар жылжыл жүзіп

Емес білем аз жұмыс…

Көңлім менің қараңғы. Бол, бол, акын!…

Қара көз, қарап маған, кеп қадалған.

Ассонансы:

Алласыз дос таппады, сыр таппады…

Күнінде жүз қуанып, күліп жүрген…

Ыстық, суық  майданда шығады ойнап.

Находим мы и звуковые анафоры:

Жапа-жалғыз білімнен бақ шықпайды…

Алаң-жұлаң етіпті, тентірепті.

Эпифоры:

Ол күнде нұрлы бейіс ішінде екен,

Өзі де періштелер түсінде екен…

Сәлемдесер, сөйлесер күшінде екен.

Все эти примеры говорят не о формальном мастерстве, а о сознательном усвоении лучших приемов реалистического письма, единстве формы и содержания.

По переводам, приводимым выше, можно судить и об их характере. К переводам произведений Лермонтова Абай подходил с большой строгостью и любовью. В одних случаях он брал только начало отдельных произведений («Вадим», «Демон», «Бородино»), привлекавших его различными сторонами идейно-художественной системы, в других — определённую часть произведения («Кинжал», «На буйном пиршестве задумчив он сидел», «Еврейская мелодия»), развивая мотивы непереведенных строф в оригинальном творчестве. Некоторые стихотворения он сокращал, сохраняя основное содержание лермонтовских творений, как «Дары Терека», другие, наоборот, расширял, внося в них свои мысли, как «И скучно и грустно». Дает он и совершенно точные, в смысле максимального приближения к оригиналу, переводы, как «Горные вершины», и почти вольные, как предисловие к «Измаил-Бею».

Абай иногда переосмысливал текст по-своему, внося в него элементы национально-бытового характера, как сравнение страсти с необузданным жеребенком или обращение к жигитам в начале перевода «Я не хочу, чтоб свет узнал» («Менің сырым, жігіттер, емес оңай»), или замена арфы в «Еврейской мелодии» домброй. Абай дает иную интерпретацию образа в «Парусе» Лермонтова в таком выражении: «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!» («Қарашы, ол бүлік кұдайдан сұрайды дауыл куні-түн).

Повесть «Вадим», написанная Лермонтовым в прозе, переведена Абаем стихами, Абай прозы не переводил. Во всех переводах Абая проглядывает индивидуальный стиль казахского поэта, очень тонко подбиравшего смысловые эквиваленты отдельных выражений и понятий на своем языке. Многие переводы отличаются в смысле формы. В «Демоне» нет картин природы Кавказа, которые живут в лермонтовской поэме жизнью, полной чарующих красок. Абай берет только душевные переживания и мятежные порывы Демона, сохраняя идейный замысел. Перевод охватывает только начало поэмы, поэтому он не мог отобразить всего богатства ее содержания. В переводе нарушается и жанр поэмы, ослаблены и мотивы богоборчества.

Мы, говоря о родстве мотивов и идейного осмысления жизни в творчестве Лермонтова н Абая, можем основываться на замечательном сходстве их поэтических индивидуальностей. Мощная поэзия Лермонтова затрагивала мотивы, близкие и дорогие Абаю.